рассматривает Ольга Лузина
Бизнесмен Эмилиос Велимезис занялся коллекционированием искусства в середине 1930-х годов и за десять лет собрал около 90 икон так называемого поствизантийского периода, то есть времени после падения Константинополя в 1453 году. После смерти Велимезиса собрание разошлось по разным владельцам, лучшие произведения попали в афинский Музей Бенаки, другие осели у родственников, частных лиц, в фондах. В начале 1990-х один из потомков решил восстановить коллекцию, отреставрировать и изучить произведения, а также издать научный каталог собрания. Более того, его превратили в передвижную выставку, которая уже больше десяти лет колесит по разным странам, от Польши до Кореи. В Эрмитаж привозят около 40 икон XV-XVIII веков и несколько поздних прорисей на бумаге XIX века.
С середины XV века, когда Константинополь стал столицей Османской империи, роль художественного центра всего православного Востока перешла к Криту. Этот остров к тому времени уже два столетия находился под протекторатом Венеции, и в результате греческое православие на Крите тесно переплелось с итальянским католицизмом. Художники свободно выбирали между византийской и ренессансной стилистиками, один и тот же мастер вполне мог написать как икону — по устоявшейся иконографической схеме, плоскостно и открытыми цветами, так и картину с передним и задним планами, грамотно выстроенной композицией, резкими разворотами фигур и теплым венецианским колоритом.
Главная фигура критской иконописной школы — это, безусловно, Эль Греко, Доменикос Теотокопулос, получивший статус мастера уже в 22 года, а в 26 отплывший в Италию, чтобы уже никогда не вернуться на родной остров. Таких искателей фортуны среди греческих живописцев было немало, но только ему удалось сделать блестящую европейскую карьеру. В коллекции Велимезиса кисти Эль Греко приписывается "Пьета с ангелами" (1566): обмякшее тело Христа поддерживают два крылатых воина, рядом безнадежное лицо Марии с запавшими глазами. От фигур исходит характерная эль-грековская экспрессивность, вибрирующий свет; они кажутся сгустками энергии, обретшими телесную плотность. Считается, что эту икону художник написал накануне отъезда с острова: композиция уже всецело принадлежит итальянской традиции, тогда как техника исполнения характерна для критской школы. К тому же вроде бы есть старая фотография, где различима подпись живописца, позднее стертая чересчур усердным реставратором.
В других вещах коллекции, не только из критских, но и из греческих мастерских Отранто в Италии, с Афона, Эпира и Ионических островов, также сочетаются византийские и западноевропейские элементы, порой довольно причудливо. Темный аскетичный лик "Св. Антипы" Константина Контариниса (1738) с привычной пробельной разделкой по морщинам венчает роскошный барочный трон с голубками по бокам, амурчиками и носатыми чудищами на ножках, узорчатой подушкой на сиденье. Золотой фон превратился в стену, приставленную к ядовито-зеленому полу. Нимб святого заслоняет верх кресла и оттого выглядит как большой диск, прибитый сзади к голове. "Св. Николай Чудотворец" Эммануила Тзанеса (1683) стоит на облаке над морем с парусником, иллюстрируя покровительство путешественникам. В "Благовещении" Николаса Каллергиса (первая половина XVIII века) по-византийски, с традиционными пробелами, написаны не только фигуры ангела и Богоматери, но и балясины террасы, и колонны дома, и горный пейзаж, подпирающий золотой фон.
Если для XVIII века эклектика неудивительна, то в ранних вещах реалистические отступления от канона производят очень сильное впечатление. Например, в иконе "Богоматерь Умиление" (видимо, круг Андреаса Ритзоса, вторая половина XV века) один из сандаликов у младенца разболтался и висит на тоненьких веревочках, а он словно инстинктивно подтянул ножку, пытаясь его удержать. Такие образы очень полезны для тех, кто привык видеть в византийских иконах сакральность и ничего, кроме сакральности. А тут скрытая улыбка, не тупое челобитье.
Эрмитаж, с 11 сентября до 13 декабря