В Антверпене, в главном соборе, где в прошлом году была закончена реставрация, получившая множество международных призов, открылась выставка "Фландрия и Кастилия в XV веке: на пороге Европы". Выставка делает упор на времени Изабеллы Католической, которая, покровительствуя фламандским художникам, собрала большую коллекцию из произведений Дирика Боутса, Рогира ван дер Вейдена, Герарда Давида и Иеронима Босха. Особенное внимание устроители выставки обратили на полумифического Хуана де Фландреса, придворного художника Изабеллы. Помимо живописи на выставке представлены ковры, керамика, музыкальные инструменты, печатные и рукописные книги.
Для любителей поздней нидерландской живописи экспозиция в Антверпене представляет собой сущий рай. Величественное здание Антверпенского собора задает восприятие выставленного там искусства, и никакие самые изысканные эффекты современного затемнения и освещения, которые пленяли зрителей на выставке искусства благочестия — Art of Devotion в Риксмузеуме (Ъ в свое время подробно писал о ней), — не могут заменить подлинного религиозного горения, вознесшего к небу арки и башни знаменитого собора. Эта великая архитектура воспитала многочисленных нидерландских художников конца XV--начала XVI века, разнесших свое скромное и благочестивое искусство по всей Европе. Они не достигали совершенства Яна ван Эйка, болезненной экстатичности Гуго ван дер Гуса, элегантной экспрессивности Рогира ван дер Вейдена и мистической простоты Петруса Кристуса. Их искусство было много скромнее и миловиднее и больше приспособлено к быту домашних капелл, чем к роскоши готических соборов. В общем, оно было более буржуазным. Но воспитывались художники на великих образцах аристократического искусства бургундских герцогов, желавших, чтобы благочестивые сцены, запечатленные их придворными мастерами, сияли всеми самоцветами мира, как комнаты в герцогском дворце.
При сравнении одного из главных представителей нидерландской живописи того времени Герарда Давида с его непосредственными предшественниками кажется, что из порфировых покоев, увешанных парчовыми занавесями и уставленных золотыми сосудами, попадаешь в уютный, чисто выметенный бюргерский дом, где предметы уже становятся только предметами, теряя свой былой символизм, и до жанра ХVII века, до Терборха с Питером де Хохом, остается всего лишь шаг. Но отрицать очарование того же Герарда Давида, этой чистоплотной живописи, еще согретой дыханием искреннего, хотя и несколько измельчавшего благочестия, все-таки невозможно. К тому же украшающие выставку предметы декоративно-прикладного искусства, как будто позаимствованные с картин, превращают экспозицию в подобие бюргерского дома, где царит строгость — бесхитростный и безошибочный вкус.
С крушением Бургундского герцогства, его непомерных амбиций и отчаянной роскоши этот прелестный мир на недолгое время воцарился во Фландрии. После смерти герцога Карла Смелого Бургундия утратила свою искусственную целостность и величие. Фландрия, долго изнемогавшая от требований Бургундии разделять ее великолепие, наконец смогла вздохнуть спокойно и вернуться к добродетельной жизни, которая была для нее более естественна, чем пышные турниры и бесконечные войны Карла Смелого.
Тем не менее Фландрия в конце XV века оставалась для всей Европы и даже Италии своего рода образцом для подражания. Фламандские товары были самыми качественными, фламандские флорины — самыми полноценными, фламандские города — самыми богатыми и фламандский быт — самым стильным. И все это благодаря по-прежнему высокому авторитету Бургундии и бургундской моды, создаваемой в основном фламандцами. Неудивительно, что Изабелла, королева Кастилии, заботясь о процветании своего двора, в первую очередь приглашала к себе фламандских мастеров. Их искусство, лишенное усложненности искусства итальянцев, как нельзя лучше подходило ко двору этой правительницы.
Изабелла Кастильская стала любимицей испанских историографов. Красивая, умная и образованная, она прожила трудную и достойную жизнь. Кастилию XV века раздирали войны между грандами и монархом, и в результате часть мятежных аристократов провозгласили Изабеллу королевой в ущерб правам ее брата, Генриха IV. Она, однако, отказалась нарушать закон, согласившись стать лишь наследницей Генриха, но выторговав себе право выйти замуж по собственному усмотрению, правда, сначала посоветовавшись с братом.
Вышла замуж она, тем не менее, тайно за наследника престола королевства Арагон, Фернандо Арагонского. Этот рыцарственный красавец был наравне с Цезарем Борджиа любимцем Маккиавелли, что говорит само за себя. Генриху пришлось смириться с этим браком — в 1474 году, после его смерти, Изабелла стала королевой Кастилии, а еще через пять лет Фернандо оказался королем Арагона. Слияние этих двух королевств знаменует собой рождение Испании.
Победа над Португалией и окончательное изгнание арабов из Гранады упрочили величие новой страны. Королева велела срыть по всей Испании замки, не являющиеся крепостями государственного значения, урезала права орденов Сант-Яго, Калатрава и Алькантора, восстановила инквизицию во всем ее блеске, чтобы ни один самый благородный гранд не мог чувствовать себя спокойно. Она также изгнала из Испании евреев, конфисковав их имущество, и была столь очарована планом Колумба, что пообещала заложить свои драгоценности, если кортесы не дадут ему денег. Словом, королева была воплощением благочестия и добродетели — ее кастильской суровости, не подпорченной пестрыми затеями ненавистных арабов с их Альгамброй, Кордовой и Гранадой, как нельзя больше подходила скромная и дорогая фламандская живопись. Ее королева и коллекционировала.
На суровую простоту Кастилии и Арагона еще не успели повлиять ароматы садов Андалузии, эсхатологическая рыцарственность Каталонии и развращающие потоки золота из Нового Света. Кастильцы еще не успели вкусить итальянской цивилизованности и восточной лености, и вкусы царственных особ еще отличались чуть ли не бюргерской скромностью. Все это видно на выставке в Антверпенском соборе. Тем не менее слияние Кастилии и Арагона, умная и жестокая политика Изабеллы и Фернандо заложили основу небывалого взлета Испанского королевства.
Завершение Реконкисты, то есть освобождения Испании от мусульман, продолжилось Конкистой, то есть захватом сказочно богатых земель Нового Света. Интриги Фернандо обеспечили ему Неаполитанское королевство и владения в Африке. Близился звездный час Испании, обернувшийся четырехсотлетним гниением. В соответствии со своими симпатиями к Фландрии, к ее духу, искусству и богатству, Изабелла и Фернандо выдают свою дочь Хуану за герцога Фламандского, Филиппа Габсбурга, прозванного Красивым. Бедная Хуана была слаба рассудком и получила прозвище Безумной, и после смерти Изабеллы Филипп Фландрский стал королем Кастилии. Однако он умер в том же году, и регентом при Хуане Безумной сделался король Фернандо. Не оставив прямых наследников, он завещал испанский трон Карлу V Габсбургу, сыну Филиппа Красивого и Хуаны Безумной.
Карл получил в наследство от испанского деда Кастилию, Арагон, Леон, Наварру и все завоевания в Новом Свете. От австрийского деда, Максимилиана, ему достались Австрия, Тироль и немецкие владения, от отца — Фландрия, Голландия, Люксембург, Франт-Контэ, и он был провозглашен герцогом Бургундским. В 1515 году Карла выбрали императором Священной Римской империи. Великая держава, в которой никогда не заходит солнце, появилась на карте нового мира. Что было дальше, хорошо известно каждому ребенку по роману "Тиль Уленшпигель". Сегодня же, когда наконец можно без визы проехать из Брюсселя в Мадрид, выставка в Антверпене приветствует Изабеллу Кастильскую, которая была скромной и благочестивой любительницей фламандской живописи, а в веках оказалась такой дальновидной.
АРКАДИЙ Ъ-ИППОЛИТОВ