Выставка графика
Фестиваль коллекций современного искусства от ГЦСИ вступил в завершающую фазу. "Мастера книжной графики" стали последней выставкой фестиваля. Работы пяти художников разных поколений сформировали экспозицию на тему книги, которую мы потеряли, считает ВАЛЕНТИН Ъ-ДЬЯКОНОВ.
Листы из огромной коллекции книжной графики, собранной Борисом Фридманом, впервые показываются широкой публике. Фридман собирает графику советского и постсоветского периодов. Коллекционера равно интересуют и профессионалы, добившиеся признания в этой прикладной области, и художники, для которых иллюстрация была лишь эпизодом в биографии, помогающим обеспечивать нормальный уровень жизни. К первым на выставке относятся Владимир Фаворский и Юрий Ващенко. К авторам второго типа относятся многие авторы советского андерграунда, в том числе Илья Кабаков. В Литературном висят работы двух "вынужденных" иллюстраторов — Игоря Макаревича и Бориса Свешникова. И наконец, где-то на другой планете располагается графика Леонида Тишкова. Что бы он ни иллюстрировал, Тишков пишет свою историю, в которой персонажи книг являются и частью его собственного повествования. Так или иначе, работы "мастеров" относятся к эпохе, когда отношение к книге было намного более интимным и сам факт выхода издания с хорошими иллюстрациями заменял любой маркетинг. Нынешние художники (да и издатели) книги мыслят скорее сериями, поскольку число наименований и километраж полок в магазинах выросли с 1990-х многократно — может быть, через 50 лет в Литературном откроют выставку красивых корешков?
Начинал Фридман, естественно, с Владимира Фаворского, которому на "Мастерах" посвящен целый зал. Потомки Фаворского усилили экспозицию подготовительными эскизами к ксилографиям и инструментами художника. Благодаря этому первый зал "Мастеров" можно изучать и отдельно от остальных — главное, не забыть лупу: оттиски Фаворского редко больше, чем десять на десять сантиметров.
Пять книг, оформленных Фаворским до войны, представляют собой энциклопедию приемов патриарха советской графической школы. С одной стороны, Фаворского трудно с кем-то перепутать (ну разве что с ближайшим другом и соратником Андреем Гончаровым). С другой, Фаворский — мастер гибкой работы с текстом. И степень условности, и способы монтажа образов меняются, иногда существенно, в зависимости от объекта иллюстрирования. Наиболее спокойно, если можно так выразиться, выглядят иллюстрации к библейской "Книге Руфь". Композиция стремится к форме круга, а эпизоды биографии-мифа оформлены подсказками: встреча Руфь с Боозом, отцом ее ребенка, сопровождается символическим изображением снопа пшеницы, намеком на плодородие.
Для оформления рассказов советского модерниста Бориса Пильняка Фаворский резко "левеет". Форзац книги представляет собой почти абстрактное пятно синего цвета с завитушками морских волн из звезд. Для фронтисписа Фаворский делает почти коллаж в духе экспериментов Родченко или Хартфилда. Из огромной ели справа едет автомобиль, сверху вырастает море с кораблем, композиция дополнена черной точкой солнца и самолетом.
Как ни странно, ближе всего Фаворскому оказывается самый молодой участник — Леонид Тишков (иллюстрации к собранию стихов обэриута Николая Олейникова). Как и Фаворский, Тишков рисует как читает: наряду с композициями, основанными на описываемых в тексте событиях, он включает в пространство листа смачные детали и микро-эпизоды ("Ученый Макаров исследует ногу соседки Маши"). Тишков, однако, всегда остается самим собой, и за героями Олейникова просматриваются придуманные художником чудовища вроде даблоидов и стомаков.
Опыт Фаворского, как общественный (художник-профессионал вне политики), так и творческий, был важен для шестидесятников. За ним последовали многие. Но рисунки бывшего лагерника и известного нонконформиста Бориса Свешникова далеки от аналитической манеры Фаворского. Свешников ценил малых голландцев и ориентировался в графике в первую очередь на рассказ и прозрачно выстроенные мизансцены. Подчас его манера становится вполне анонимной: подобные рисунки, легкие, остроумные, почти рококо, в эпоху позднего социализма делал не только Свешников. Правда, чем позднее оформляемая им книга, тем больше в ней стиля его подпольных работ — разноцветных точек под Сера, обилия импрессионистских розовых и голубоватых тонов. Мастера помоложе, Игорь Макаревич и Юрий Ващенко, тоже отходят от Фаворского в пользу четких композиций-картин, почти станковой графики. Ващенко представлен иллюстрациями к "Алисе в стране чудес" и "В Зазеркалье", которые на родине Льюиса Кэрролла признали лучшими в истории. Явно не за следование сюжету: Ващенко иллюстрирует классику детской литературы как ряд парадоксов и пространственных искажений.
Игорь Макаревич признался "Ъ", что для него в силу личных склонностей иллюстрация была делом неприятным по сравнению с монументалкой и составляла примерно одну пятую официального заработка. Действительно, границы листа Макаревичу явно тесны. Его "Ярмарка тщеславия" нарисована на мрачном, грозовом фоне, что превращает карикатурные фигуры персонажей сатиры Теккерея в привидения или посланников потустороннего мира.