Про композитора Доменико Террадельяса, испанского (каталонского, если точнее) уроженца, бывшего в итальянской опере первой половины XVIII века одним из самых ярких и колоритных авторов, на этих самых страницах пришлось вспомнить совсем недавно, и вот уже новый релиз. На сей раз это полная запись его оперы "Артаксеркс", написанной для венецианского театра San Giovanni Grisostomo в 1743 году, — стоит ли говорить, что запись премьерная.
Вообще, оперы зрелой неаполитанской школы (под влиянием которой так или иначе находилась львиная доля тогдашних признанных оперных композиторов, включая, уж конечно, и Террадельяса) для поверхностного сегодняшнего слушателя кажутся несколько на одно лицо. Скоростные бравурные арии с щебетом колоратур, сменяющие их andante, в смысле выразительности и глубины чувства сопоставимые с пастушками Буше, рокайльное легкомыслие мелодики, несбалансированное засилье высоких голосов, небольшой и несложный оркестр — каким-то таким довольно скучным набором, наверное, должен казаться весь соответствующий репертуар человеку, воспитанному на Верди, не говоря уже о Вагнере. Этот человек, может быть, и не станет сходу пенять "неаполитанцам" за халтуру и неумение "давать жизни", а просто признает, что музыкальная эстетика (как и всякая другая) — вещь не абсолютная. Что там, где сейчас нам может слышаться только изящное веселенькое тру-ля-ля, два с половиной века назад вдумчивому слушателю были внятны бог весть какие страсти роковые, но то время прошло. И успокоится на этом.
"Артаксеркс", положим, подтверждает ту отличную композиторскую репутацию, которая у Террадельяса была при жизни (и которая затем скоро развеялась), это чрезвычайно умелая, щедрая и часто новаторская по своему языку и по приемам музыка: порой, слушая некоторые арии, даже и удивляешься тому, что это не 50-е, не 60-е, а вовсе даже 40-е годы XVIII века. Но это все "изнутри", а если извне, то получается тоже интересно. Выходит, что если взять почти что наугад композитора из крепко подзабытых, очень в свое время известного, но уж вовсе не считавшегося никаким сотрясателем основ и реформатором, и пристойным образом исполнить его оперу именно что в соответствии с духом его времени, то результат оказывается неожиданным. В хрестоматийной истории про юного персидского аристократа Арбака, которого амбициозный отец пытается с помощью кровавых закулисных махинаций посадить на трон (вместо доброго царя Артаксеркса), однако с легкостью предает, почуяв опасность, Террадельяс находит такие драматические оттенки, которые замечал мало кто из композиторов, писавших на то же либретто. Скажем, ария "Per quell paterno amplesso", которой осужденный Арбак прощается с отцом, у многих получалась сентиментальной зарисовкой на тему сыновних чувств, а у Террадельяса тут скорбь, ужас и тяжелая поступь похоронного марша. В пастельных по тону любовных ариях под галантными условностями стиля проступает что-то индивидуальное, запоминающееся, а виртуозные arie di bravura (которыми не обделен никто из персонажей) впечатляют не только вокальной акробатикой, но и прямо-таки мощью роскошного оркестра: тут и флейты, и трубы, и валторны, и литавры.
D. Terradellas: "Artaserse" (3 CD)
Real Compania Opera de Camara, J.B. Otero (RCOC)
"The Celtic Viol" J. Savall, A. Lawrence-King (Alia Vox)
То, что Жорди Саваль, переигравший на своем веку несметное количество старинной испанской, французской, английской, итальянской, сефардской, теперь еще арабской музыки, берется за традиционные шотландские и ирландские мелодии, поначалу велик соблазн трактовать как еще один шаг по чисто экстенсивному расширению репертуара. Причем еще и не очень очевидный — ну, казалось бы, где виола да гамба французского золотого века, а где нехитрые кельтические напевы? На поверку выясняется, что это по крайней мере шаг тщательно обдуманный и, как обычно, подкрепленный уймой исследовательской работы. Для этого диска отобраны мелодии частью из вполне старинных сборников XVII-XVIII веков, частью записанные гораздо позже, но явно с корнями и с историей. Мнение Саваля о каком-то внезапно прорывающемся сродстве между ирландско-шотландским мелосом и традиционной музыкой Каталонии можно оставить на его совести, но такое ощущение, что нечто фундаментальное и нутряное в этой музыке ему и впрямь удалось прочувствовать достаточно глубоко, чтобы ее исполнение не казалось просто занятным курьезом. Речь не идет о самой лихости танцевальных мелодий или щемящей балладной грусти, их-то схватить — нехитрое дело, скорее, дело в индивидуальной окраске, которой сразу доверяешь, в том сочетании музейной подлинности и живой полнокровности, на которое Жорди Саваль мастер. Он играет здесь не на привычной для этого репертуара скрипке, а на нескольких более архаических инструментах — чередуются по-разному настраиваемые две дискантовых виолы XVIII века и совсем уж старинная виела XVI века, и это не столько для ученого пижонства, сколько для действительно уникального и действительно очень идущего к этой музыке звука, глубокого, насыщенного, сложного. В принципе ему ничего бы не стоило как-то адекватно аранжировать эти мелодии в видах большей яркости и увлекательности, но тут его соло дополняется только деликатными импровизациями Эндрю Лоуренса Кинга на кельтской арфе и псалтерионе, да и то не всегда, но никакого однообразия не возникает. Очевидно, занимающиеся всякой кельтской музыкой современные фолк-коллективы играют эту музыку не так — попроще, понастойчивее; но это и альбом не для айриш-пабов и не для дня св. Патрика, а для более содержательного времяпрепровождения.
"Chopin" (2 CD) Maria Joao Pires (Deutsche Grammophon)
Знаменитая португальская пианистка Мария Жуан Пиреш свой новый шопеновский диск задумала с некоторой биографически-исследовательской ноткой: не просто Шопен, а поздний Шопен, Шопен последних пяти лет жизни: си-минорная Третья соната, соната для виолончели и фортепиано соч. 65, "Полонез-фантазия", два ноктюрна соч. 62, мазурки, вальсы. Не то чтобы такой угол зрения открывал что-то новое в предлагаемой музыке, но на дух самой получившейся записи определенный отпечаток он накладывает безусловно. Шопен Пиреш бесподобен в деталях — это рафинированная, деликатнейшая, совершенная в смысле точности и пристального внимания к рисунку отдельных фраз игра. И все же в смысле общего впечатления этот двойной альбом производит очень головное впечатление; здесь нет той безвкусной наигранной импульсивности, которая иногда выдается за шопеновскую трактовку "от сердца", но недостает и того ощущения художественной цельности, которое при сколь угодно интеллектуальном исполнительском стиле достигается, скорее, эмоциональной интуицией. Шопеновские миниатюры часто звучат у Пиреш красивыми, но холодными, академичными, слегка отстраненными. В открывающей диск Третьей сонате хватает драматически напряженных моментов, прочитанных уверенно и умно, но и это те деревья, за которыми исполнительнице кажется не всегда видным лес, и в результате соната оказывается порядком дробной. Есть, конечно, и более бесспорные удачи наподобие "Полонеза-фантазии", где уж слишком велико то ювелирное обаяние, которое вещи придает манера пианистки, и где в ее игре несколько больше свободы и пластичности. Или вроде второго крупного произведения, сонаты для виолончели и фортепиано, где вместе с Пиреш играет Сергей Гомзяков; тут, конечно, сложно не заметить, что суховатости у виолончелиста чуть ли не больше, чем у пианистки, а вдохновения несколько меньше, и все же соната исполнена превосходно. Не только в смысле качества ансамбля, но и в том смысле, что в ней очень хорошо работает взятый Пиреш подход: неукоснительные мягкость, созерцательность, задушевность, интроверсия и целомудренное пренебрежение общими местами.