Пустая дорога ведет мимо молчаливых сел с покосившимися домами, в которых давно никто не живет. Села грузинского анклава Южной Осетии выжжены дотла. Черные руины домов, памятники августовской войне. Возможно, эти села останутся мертвыми навсегда. А может быть, когда-нибудь и сюда вернутся люди. Надежды на это почти нет — Грузию и Южную Осетию больше ничто не связывает. Или все-таки есть у них еще что-то общее?
В этой мертвой зоне находим только одного обитателя — на холме над разоренным селом Ачабети, в Тирском монастыре XII века живет иеромонах Серапион. Он приехал сюда из Саратова в августе прошлого года, сразу после войны. Пытался проехать Южную Осетию, но его не пропустили. Тогда он решил переждать в Цхинвали, пока откроют границу. А потом узнал про заброшенный монастырь, разыскал его и остался там жить. Монастырь когда-то строили греки, похоронены в нем грузинские князья, а теперь это территория Южной Осетии. За годы разрухи монастырские крыши ослабели, дождь и ветер разрушили его своды и стены, но в церкви Рождества Пресвятой Богородицы чудом сохранились древние фрески, с которых, словно из другого мира, смотрят глаза святых.
Чуть ниже монастыря — развалины древней крепости, резиденции царицы Тамары. Эти уникальные памятники архитектуры были обречены на полное уничтожение, пока здесь не появился Серапион. Наверное, в том, что он — не по своей воле — задержался в Южной Осетии, была высшая логика.
Серапион, за полгода изучивший окрестности монастыря и обнаруживший здесь древние могильники и пещеры, теперь мечтает о том, чтобы Россия помогла восстановить Южную Осетию, ведь пока у многих людей нет крыши над головой, о монастыре никто думать не будет. Он не говорит о политике, не говорит о войне — только сокрушается, что мародеры разрушили несколько часовен. Серапион надеется собрать добровольцев, которые смогут отреставрировать церковь и древние фрески, — у него даже есть собственный сайт, куда может написать каждый желающий.
Весь год монах прожил в маленькой сырой келье монастыря — в стенах трещины, сверху сочится вода, а зимой келья едва отапливается буржуйкой. Местное духовенство подвиг саратовского монаха оценило — вскоре после переезда в Тирский монастырь Серапион был рукоположен в сан иеромонаха и стал настоятелем храма. По воскресеньям он проводит здесь службу. Прихожан у этого храма нет: весь приход — выжженные села. Но народная молва уже сделала свое дело, сюда стали приходить не только из расположенного неподалеку осетинского села Монастер, но и из Цхинвали.
Отец Серапион мечтает о том, что когда-нибудь здесь будет настоящая обитель. Уже на прошлой неделе добровольцы, мобилизованные благодаря его сайту, начали восстанавливать кельи. Это значит, что скоро здесь появятся монахи. Будет в церкви и свой хор — отец Серапион сам занимается с певчими. Как только зазвучит церковный хор, в храме Рождества Пресвятой Богородицы начнут совершать обряд крещения. Может быть, крещенные здесь начнут новую эпоху, в которой не будет взрывов и автоматных очередей.
...Мы стоим в пустом храме, заставленном иконами. Вокруг нас, на километры, вымершая земля. "А давайте молебен отслужим", — предлагает священник и направляется в алтарь переодеваться. Пока он молится, я думаю о том, что это единственный человек на этой земле, который молится о погибших осетинах, грузинах и русских. Три православных народа убивали друг друга. Это уже разрушение не снаружи, а изнутри. Ненависть оказалась сильнее танков и автоматов.