Руководитель Росохранкультуры Александр Кибовский — о том, как сохранить "подземную" Россию.
У "подземной" России не так уж много защитников, главный из них — Росохранкультура. Есть и первые заметные шаги: с 1 ноября этого года в силу вступает новый порядок выдачи разрешений на археологические работы.
В интервью "Огоньку" Александр Кибовский объяснил, как эта и другие меры помогут справиться с проблемами отечественной археологии.
— Зачем понадобилось разрабатывать новые разрешения?
— Все археологические работы у нас еще со времен Петра Великого находились в ведении Академии наук, там же выдавали и соответствующие разрешения. Кстати, в этом году мы отмечаем 150-летие создания Императорской Археологической комиссии, заложившей государственную основу охраны памятников в России.
В советское время археологи получали так называемые открытые листы. За последние 60 лет их выдали около 35 тысяч. Но сегодня работа археолога часто оказывается в сфере интересов бизнеса или частных лиц. В результате открытые листы из документа научного учета фактически превратились в разрешение на вид деятельности. В связи с этим выдача открытых лисов стала государственной административной функцией, возложенной на Росохранкультуру.
— Чем новый документ будет отличаться?
— Собственно, мы не стремимся менять проверенные временем традиции. Ежегодно в стране выдается около 1,5 тысячи открытых листов. Поэтому в новом документе главное внимание уделено самому порядку выдачи, а также юридическому закреплению существующих в археологии понятий. Например, чем отличаются археологические раскопки от археологических разведок. Это, кстати, важный момент: в Кодексе об административных нарушениях предусмотрена ответственность за их несанкционированное проведение, однако чем одно отличается от другого, не написано — понимай как знаешь. Кроме того, установлен четкий круг требований: что должен сделать археолог, чтобы получить открытый лист и потом его не лишиться.
— А насколько современна законодательная база по археологии в России?
— Здесь сложилась парадоксальная ситуация. Существует Европейская конвенция об охране археологического наследия, которую ратифицировали 37 стран. Мы были одной из первых стран, кто подписал ее еще в январе 1992 года. Но... За прошедшие 17 лет Россия так и не ратифицировала эту конвенцию. Это стыдно.
— Так в чем же дело?
— Наше внутреннее законодательство в принципе подстроено под эту конвенцию. Но тормозят процесс бюрократические формальности. Например, до сих пор не сделан официальный перевод конвенции.
— Я слышал, что в Госдуме лежит и некий законопроект об археологических раскопках...
— Действительно, такой законопроект существовал. Однако сегодня он во многом дублирует закон о памятниках, появившийся в 2002 году. Был также законопроект о кладоискательстве. Он, правда, не дошел даже до рассмотрения думским комитетом. На мой взгляд, сегодня нет смысла плодить новые законы. Когда существуют Градостроительный и Земельный кодексы и множество других актов, принять новые законы будет крайне сложно. Гораздо более целесообразно добиваться отдельного раздела в законе о памятниках. К тому же пока у нас есть и более насущные задачи в сфере упорядочение археологической деятельности.
— Вы имеете в виду борьбу с "черными" копателями?
— Не только. Советская система, когда раскопками занимались только сотрудники Академии наук или музеев, то есть представители государства, закончилась. Сегодня появился частный сектор, с которым нельзя не считаться. Это не кустари-кладоискатели, а частные фирмы, выполняющие археологические работы по заказу.
— Что это за работы?
— Одним из мощных стимуляторов археологии в последние годы стал строительный бизнес. При бурном освоении земельных участков, строители неизбежно столкнулись с древними памятниками — все-таки их у нас более 61 тысячи. К сожалению, при этом средства выделялись лишь на охранно-спасательную археологию — исследования в авральном порядке. Ведь бизнес не будет ждать! Обычная картина: рабочие прокладывают магистраль, а впереди лихорадочно изучают трассу археологи. С другой стороны, даже сегодня, в сложной экономической ситуации, это позволяет проводить масштабные раскопки. Например, выделены большие средства и идут работы на более чем 150 объектах, подлежащих затоплению в связи со строительством Богучанской ГЭС на Ангаре.
В ряде случаев приходится идти на компромисс. Так, в городах, где веками накапливались культурные слои, делают фундаменты без раскопов. Строители просто накрывают землю бетонной плитой и ставят на нее дом. Все, что под плитой, остается до лучших времен. Да, сегодня мы не можем исследовать эти находки, но они и не будут уничтожены. К тому же технологии развиваются стремительно. Уже сейчас некоторые европейские специалисты возражают против тотальных раскопок. В качестве альтернативы предлагается проникающее лазерное сканирование георадарами, позволяющее выяснить подробности объектов, находящихся под землей, и даже построить их 3D-модель.
— И все же, есть ли сегодня проблема "черной археологии"?
— Проблема есть. В 2006 году мы с директором Института археологии РАН Николаем Макаровым по поручению Госсовета переписали соответствующую статью 7.15 Административного кодекса. В качестве меры наказания за незаконные археологические работы появилась конфискация инструментов и оборудования. Согласитесь, что угроза лишиться металлоискателя выглядит куда более весомо, чем максимальный штраф в 2,5 тысячи рублей, ведь даже самый примитивный металлоискатель стоит в 2-3 раза дороже. Есть 243-я статья и в Уголовном кодексе — "Уничтожение или повреждение памятников истории и культуры". Речь в ней, скорее, о вопиющих случаях, например если курган снесли бульдозером. Тут уже ответственность жесткая — штраф до 500 тысяч рублей, а то и срок до 5 лет. Что же касается тех, кого вы называете "черными археологами", то их в основном привлекают к административной ответственности. Правда, подавляющее число штрафов выписывается все-таки не им, а нерадивым пользователям и строителям.
— Кто они — современные кладоискатели?
— Если говорить о мелких предметах, которые неплохо расходятся в качестве сувениров, то их находят и продают в основном случайные люди. Живет такой человек в селе, узнал, что рядом с ним курган, пошел и расковырял. Увы, так было во все времена. Например, еще до революции можайские крестьяне делали неплохой бизнес, продавая туристам ядра, штыки, пули, найденные на Бородинском поле.
Но есть и приметы времени: появились технически оснащенные профессионалы, которые серьезно подходят к кладоискательству. Большинство из них отнюдь не дилетанты, а образованные люди с хорошей подготовкой. Они объединяются в интернет-сообщества и клубы, обмениваются опытом, проводят соревнования.
К сожалению, многие кладоискатели увлекаются этим отнюдь не из спортивного интереса. Принципиальным противоречием между археологами и такими вот "старателями" является отношение к памятнику. Если археолог заинтересован в комплексном научном изучении объекта, где зачастую расположение предметов важнее их собственной ценности, то для кладоискателя в первую очередь интересно изъятие предметов, а отнюдь не их научная фиксация, позволяющая получить максимум информации о прошлых цивилизациях.
— Каков объем "черного" рынка археологических находок в России?
— Оценить его нельзя. Во-первых, никто вам точно не определит его количественный объем, а во-вторых, тут нет стандартных расценок. Один предмет может стоить дороже сотни других. Например, 24 июня в Москве при раскопках на территории Театра наций обнаружили три золотые монетки размером с ноготь и общим весом около 2 граммов. Казалось бы, тоже мне находка! Но это оказались уникальные монеты времен Василия Шуйского, причем в подборке — копейка, деньга и полденьги. Три такие "чешуйки" 1610 года перевесят горшок с николаевскими червонцами!
К отечественной специфике добавляется еще "археологический" колорит наших соседей. Те специальные археологические карты, которые выпускала Академия наук СССР из благородных побуждений научного сохранения памятников, в постсоветскую эпоху стали путеводной звездой для многих кладоискателей. Так что люди везут древности своей культуры, чтобы выгодно продать их в России.
— На каком-нибудь аукционе?
— Археология — специфический материал с большой степенью юридических исков со стороны тех государств, откуда такие предметы были вывезены. Причем срок вывоза неограничен. Хорошо известно, что Греция не признает прав на вывезенные в XIX веке античные ценности, Турция до сих пор не снимает вопрос по "золоту Шлимана" и т. д. Всем памятен скандал в марте этого года при распродаже на аукционе Christie's коллекции Ива Сен-Лорана, когда Китай осудил незаконную продажу бронзовых голов кролика и крысы, исчезнувших после разграбления императорского дворца при англо-французской оккупации Пекина в 1860 году. Так что аукционы и престижные антикварные дома очень осторожно относятся к подобным вещам.
Другой вопрос, что существует множество менее разборчивых "лавок древностей", где покупатели найдутся. В любом случае речь идет о нелегальном бизнесе, поскольку вывоз из России археологических находок запрещен. Тем не менее попытки вывоза, вплоть до окаменевших моллюсков, не прекращаются. Но благодаря нашей совместной работе с правоохранительными органами таких контрабандистов, как правило, рано или поздно удается отследить.
— Как с "черными археологами" борются в других странах?
— Нормы по борьбе с незаконной торговлей археологией содержатся в целом ряде международных актов, в том числе в Конвенции ЮНЕСКО и Европейской конвенции по охране археологического наследия. Во многих странах установлены довольно жесткие правила на этот счет. В ряде стран — Италии, Греции, Египте и других — запрещено вывозить из страны все, вплоть до камешков. "Культурная" полиция в Египте — третья по значимости силовая структура после армии и полиции. А у нас пока лишь одно управление численностью 22 человека курирует охрану всех памятников страны, в том числе и 61 тысячи археологических объектов...