В должности конкурсного управляющего Эдуард Ребгун провел крупнейшую в России процедуру банкротства — нефтяной компании ЮКОС, за что иностранная пресса окрестила его "главным промышленным киллером". Свои лучшие решения по оказанию бизнесу ритуальных услуг Ребгун принимает в свободное от работы время, играя с внуками.
Надежда — плохое слово. С годами оно мне все меньше и меньше нравится. Оно демобилизует, не дает бороться до последнего, порождает в человеке фатализм.
Я паразит, я обслуживающий персонал. Есть люди, которые должны наполнять рубль реальным содержанием. Мой приятель сказал: "Помогай нам заработать в правовом поле и не потерять заработанное".
Я ни злой, ни добрый. Есть друзья, им я помогаю. Есть люди, которым помогаю за деньги. Есть дерьмо — люди, которые кинут, их я презираю. Но поворачиваться спиной не стоит: надо быть ко всему готовым.
Коррупция кругом страшная. Мои клиенты без конца отдают, им приходится жить по теории дойной коровы — либо молоко, либо мясо. Чиновники компрометируют государство, "соблюдая" его интересы.
В кризис у меня появилась дополнительная специализация — проктолог. Я всегда сравнивал юристов с врачами. Мне часто приходится работать реаниматором или патологоанатомом — клиенты приходят очень поздно.
Я не занимаюсь крысятничеством, но и не могу позволить себе заниматься благотворительностью. После успешного дела, где участвовали 57 банков, я переехал на Ленинский проспект, где купил квартиру.
Если деньги не замешаны на крови, у меня нет никакой аллергии. Как мои клиенты заработали себе состояние — это проблема следственных органов, а не моя. Я помогаю приобретать банки, заводы, рестораны и быть официально богатыми.
Я стараюсь обезопасить своих близких от себя. Каждую пятницу стараюсь уехать на дачу, уединиться. Тяжело, агрессии много вокруг, она накапливается. К сожалению, мы срываемся на родных и близких.
Когда в бумажнике заканчиваются деньги, я прихожу к жене и получаю средства. Одна из дочерей лет десять назад сказала, что я слишком прижимист. С тех пор я абсолютно не интересуюсь, на что уходят деньги.
Иногда я все забываю. Как-то английский клиент попросил что-то сделать. Я забыл. "Эдвард,— спустя месяц шутливо обратился он ко мне.— Ты настоящий английский джентльмен! Они держат в голове только три мысли, а четвертая вытесняет первую".
Я не могу пожелать своим внукам быть только счастливыми.
Есть восточная мудрость: счастье в том, чтобы было кого любить, что делать и на что надеяться, а не в деньгах или в здоровье. Но внуков я хочу вырастить здоровыми.
Возраст уже не тот, чтобы как на собаке все заживало. Чтобы не сдохнуть, надо заниматься собой. Километр проплыл, полчаса прошел пешком с лыжными палками — уже хорошо. Это вопрос выживания, а не удовольствия.
Смерть — это другая позиция для какой-то иной деятельности. Наша жизнь — не конец, а начало. Я допускаю, что помимо нашего тела есть некоторое содержание, что мы называем душой. Игорь Губерман написал: "Души нам даются напрокат. И лучше их без пятен возвращать".
Друзьям пишу памятки в виде своих мыслей. Вот мне внучка подарила календарик, я ей написал: "Мне подарили календарь, Он у меня всегда с собой. Смотрю, какой сегодня день, И любуюся тобой". Не берите в голову — это баловство, возрастное.