Выставка гравюра
В Государственном Эрмитаже открылась выставка "Портреты художников в западноевропейской гравюре XVI-XVIII веков". На выставке побывала АННА Ъ-МАТВЕЕВА.
Эрмитаж, обладающий одной из самых крупных (примерно 65 тыс. листов) и самых значительных в мире коллекций гравюры, отобрал из своих богатств сотню портретов художников. Есть и автопортреты, в том числе повторенные впоследствии другими мастерами. Встречает зрителя Рембрандт: "художник всех художников" изобразил сам себя облокотившимся о парапет. Штрих Рембрандта легок и воздушен — такой же, как в его рисунках. Вокруг — пантеон классического европейского искусства: все его, можно сказать, политбюро (не зря эти ряды мужских портретов так напоминают советский "иконостас"). Лука Лейденский и Питер Брейгель, Уильям Хогарт и Антонио Канова, Дюрер и Ватто, а также множество менее именитых, но не менее достойных художников.
Кое-где слава автора портрета перевешивает известность портретируемого: например, Лукаса Ворстермана сегодня знают только узкие специалисты, а создавший его портрет Антонис Ван Дейк знаком со школьной скамьи. Или наоборот — канул в Лету болонезец Джулио Боназоне, в то время как имя его модели — Микеланджело — стало почти синонимом великого искусства Возрождения. Художники окружены женами (особенно трогателен портрет Бартоломеуса Спрангера с изображением его покойной жены: художник, ютящийся в углу картины, окружен со всех сторон купидонами — символами любви и скелетами — символами смерти, и именно безносая смерть целит в грудь вдовца стрелу амура), детьми (как Клод Дерюэ, гордо представляющий на гравюре Жака Калло свое главное произведение: не картину или статую, а маленького сына), собачками (как Уильям Хогарт), заказчиками (Уильям Вуллет, гравер королевского двора, на гравюре Каролины Ватсон смотрит на зрителя, но августейшего заказчика художница не посмела оставить за кадром), любимыми книгами или музыкальными инструментами и сплошь и рядом — атрибутами профессии: мольбертами, палитрами, кистями и прочими приметами художественного ремесла.
Что происходит, когда художник рисует художника? Рисовать собрата по цеху — то же ли самое, что портретировать любую другую, пусть высокопоставленную, модель? Старательность и мастерство художника, естественно, от рода занятий натурщика не зависят, но своего рода корпоративная солидарность в портретах художников сквозит: они теплее, чем портреты светских дам и кавалеров, сделанные теми же авторами. Драму творчества (этой гравюре подошло бы название "Не получается!") изобразил Энео Вико в "Академии Баччо Бандинелли": ученики прилежно скрипят карандашами и резцами, а сам мастер спрятал лицо в ладони и явно переживает творческий кризис. И очень много сюжетов типа "художник за работой": с палитрами, кистями, карандашами, рейсфедерами или гравировальными иглами, с начатыми холстами или рисунками, на которых — портреты, обнаженная натура, мифологические сюжеты, короче, весь "хлеб" тогдашних живописцев и граверов, мало чем отличающийся от "хлеба" художников нынешних. Разве что мифы в наше время другие, на смену резцу и муштабелю пришли фотокамера и компьютер — а так все то же ремесло.
На открытии выставки замдиректора Эрмитажа Владимир Матвеев, взяв лирическую ноту, сказал, что такая выставка подошла бы скорее для зимы, чем для середины лета: в самом деле, полумрак в выставочном зале (гравюры боятся света), черно-белые листы и настрой на неторопливое, интеллектуальное созерцание как нельзя далеки от буйства летних красок и прочего праздника жизни за стенами Эрмитажа. Так что желающим охладить свой мозг прямая дорога в Двенадцатиколонный зал.