Выставка современное искусство
В Академии художеств в Берлине открылась выставка "Меняющийся мир — запечатленное время", посвященная 20-летию падения Берлинской стены и организованная по инициативе Немецкого культурного центра имени Гете в регионе Восточная Европа и Центральная Азия. На ней собраны фото- и видеоработы художников из бывших ГДР и СССР, отразившие слом эпохи. После Берлина выставку покажут в Москве, Минске, Тбилиси, Киеве, Алма-Ате, Петербурге, Бишкеке, Ташкенте и Новосибирске. Из Берлина — АННА Ъ-ТОЛСТОВА.
Идея выставки — отразить изменения социокультурного ландшафта в странах соцлагеря, произошедших после событий 1989 года, принадлежала директору петербургского отделения Goethe-Institut Ральфу Эппенедеру. Главным куратором выступила Юле Ройтер, специалистка по русскому искусству XX века из Берлина, а отбором художников на местах (от каждой страны по два произведения) занимались кураторы из Грузии, Белоруссии, Казахстана, Киргизии, Узбекистана, Украины и России. Сразу было решено, что участники должны работать с фотографией и видео, поскольку документирующие медиа лучше всего отвечают теме. В результате получился сделанный с немецкой вдумчивостью проект про то, как горбачевская перестройка и последовавшие за ней объединение Германии и распад СССР осмысляются в постсоветском искусстве.
Чаще всего этот исторический катаклизм описывается через частные истории. В открывающих выставку "Семейных портретах" Кристиана Борхерта одни и те же среднестатистические ячейки восточногерманского общества сняты в 1983 и 1993 годах: в подписях под фотографиями обозначены лишь профессии мужа и жены на момент съемки, и это многое объясняет в эволюции их домашнего уклада. Так, многодетная семья музыканта и ювелира из хипповской халупы перебралась в респектабельную квартиру — жена стала мастером ювелирного дела, правда, мужу пришлось расстаться с артистическими патлами и в буквальном смысле слова переквалифицироваться в трубочиста. Братья Ербосын Мельдибеков и Нурбосын Орис представили похожую серию — "Семейный альбом", где парадные портреты больших казахских семейств на фоне различных советских памятников времен дремучего застоя дополнены недавними снимками тех же персонажей на фоне памятников нового Казахстана. Одежды стали ярче и разнообразнее, ленинские монументы смени монументы, посвященные национальным героям, но ощущение, что за тридцать лет в этой стране ничего толком не изменилось, почему-то не отпускает. А самым трагическим вышел цикл "Жертва" тбилисского фотографа Ирины Абжандадзе, запечатлевшей мемориальные уголки в домах людей, дети которых убиты — по разным, неполитическим мотивам, — и эти преступления так и не раскрыты. Портреты покойных в черных рамах, их любимые вещи, увитые цветами распятия на стенах — в этом фотореквиеме как бы застыло самое беспокойное для Грузии время.
Большая группа работ посвящена трансформации социального пейзажа в разных уголках бывшего СССР. Узбекский фотограф Виктор Ан, репортер единственной в СССР газеты, издававшейся на корейском языке, еще в 1988-1989 годах снимал гибнущее Аральское море, но сейчас сделанные для себя и в стол панорамы пустыни с кладбищем кораблей выглядят даже менее обличительным документом, чем газетный репортаж о жизни городка Муйнак с его умирающим рыбокомбинатом. В фотографиях Виктора Ана видимая реальность всегда многослойна, как в серии 1993 года "Старый клуб": танцы ветеранов труда под музыку духового оркестра оказываются празднованием Нового года по лунному календарю в корейском колхозе "Ташаул", а с виду законсервированные в душной совковости люди — вырванным из истории народом. Смерти героического мифа о советском труженике — преобразователе Земли посвящены жуткий репортаж киевлянина Виктора Марущенко о "копанках", нелегальных шахтах современного Донбасса, и сентиментальное видео Оксаны Шаталовой о ее родном городе Рудном на севере Казахстана, который из ударной комсомольской стройки превратился в этакий архитектон, состоящий из заброшенных общежитий с замурованными окнами.
Поразительно, что в проекте почти нет произведений, претендующих на широкий исторический охват. "Большая история" сводится к остроумному наблюдению, как в видео "Марш" Ольги Чернышевой, уловившей в спортивном празднике со скучающими статистами, юными кадетами и девушками-чирлидерами новые формы вечной политической казенщины. Или к иронической шутке, как в фотоперформансе Талгата Асыранкулова "Кланяюсь на Восток — смотрю на Запад", где художник, отвесив положенные в намазе поклоны на восток, вдруг неожиданно встает на голову, обращая взгляд на запад, что, видимо, характеризует политику Киргизии в целом. Разве что в видео "Change" звезды грузинского искусства Коки Рамишвили, где замедленная съемка парламентского переворота 22 ноября 2003 года, кульминации "революции роз", плавно сменяется кадрами из фассбиндеровской "Тоски Вероники Фосс", найдена обобщающая историческая метафора: мужская политическая хореография неизменно переходит в женский траурный вокал. И все же главное впечатление от выставки: множество частных и локальных историй, рассказанных здесь, не складывается в одно целое. Впрочем, это скорее достоинство, чем недостаток: недаром ученые твердят нам о кризисе больших исторических повествований, почти совпавшем с распадом советского блока.