На прошлой неделе премьер-министр Ирландии Брайан Коуэн заявил о намерении 2 октября провести повторный референдум о присоединении страны к Лиссабонскому договору. В случае если ирландцы поддержат этот документ, его главным противником в Евросоюзе останется президент Чехии ВАЦЛАВ КЛАУС, который не намерен подписывать договор. О своих мотивах он рассказал в интервью корреспонденту "Ъ" в Праге АЛЕКСАНДРУ Ъ-КУРАНОВУ.
— Господин президент, после того как обе палаты чешского парламента одобрили ратификацию Лиссабонского договора, вы так и не поставили под ним свою подпись. Вы не измените свою позицию, даже если Ирландия на повторном референдуме скажет Лиссабонскому договору "да"?
— Не следует интерпретировать дело так, словно в Европе все упирается в отсутствие моей подписи под Лиссабонским договором. Напомню, что на этом документе также нет подписей президентов Германии и Польши, кроме того, новый референдум в Ирландии еще не прошел. Наконец, чешские сенаторы намерены обратиться в конституционный суд нашей республики с просьбой еще раз рассмотреть Лиссабонский договор на предмет его соответствия чешским законам. Однако некоторые люди всего этого или не знают, или не хотят знать и демонизируют мою особу. Впрочем, я в самом деле считал и считаю, что данный договор плох. Этого мнения я никогда не скрывал.
— В последние месяцы вы председательствовали на многих саммитах ЕС. Почувствовали ли вы стремление к более тесному сотрудничеству в рамках "большой Европы" или политики предпочитают действовать по принципу "своя рубашка ближе к телу"?
— "Более тесное сотрудничество" — это тривиальная фраза, используемая политиками, которые исправно посещают саммиты ЕС, а затем спешат вернуться домой, ибо именно там решается их будущее. Хотя нынешний кризис и называется глобальным, никаких глобальных рецептов для его преодоления не существует. Валютно-денежная, фискальная и регулирующая политика является политикой национальной, политикой отдельных государств. И в Европе тоже. В конце концов, и с долгами каждый будет разбираться самостоятельно. Возможно, что в рамках ЕС будет оказана помощь той или иной стране, оказавшейся на грани банкротства, но в целом все расходы вынуждены будут оплатить налогоплательщики каждого конкретного государства.
— На примере США все видят заметный рост государственного влияния в экономике. Некоторые экономисты даже заговорили о поиске модели нового капитализма. Вы всегда были категорическим сторонником свободного рынка. Однако не нуждается ли экономика в более серьезном вмешательстве со стороны государства?
— События последнего времени никоим образом не поколебали мои взгляды на экономику. Ни в какой новый капитализм я не верю. В ошибочности различных теорий конвергенции экономических систем, регулярно появляющихся уже около полстолетия, у меня нет никаких сомнений. Поиск некоего третьего пути экономического развития является делом глубоко ошибочным. Что касается усиления роли государства в экономике, в частности в США, то это чрезвычайно настораживает и этому необходимо всячески препятствовать. Это путь в никуда.
— Вы председательствовали на саммите Евросоюз--Россия в Хабаровске. Насколько непреодолимыми показались вам проблемы во взаимоотношениях между обоими партнерами?
— Лично я никаких непреодолимых проблем в отношениях ЕС и России не увидел. Наоборот, мне показалось, что наступила дальнейшая фаза плодотворного диалога. Стабильные поставки сырьевых энергетических ресурсов в Европу и в Чешскую Республику из России имеют исключительное значение, и мы должны сделать максимум для того, чтобы они бесперебойно продолжались и далее.
Говоря об этом, хочу одновременно заявить и о том, что мне абсолютно чуждо разыгрывание карты энергетической безопасности, как это проявляется в политических программах некоторых политиков. К сожалению, этот вопрос в дебатах о развитии энергетики в Европе сейчас преобладает и вместо существа дела решается проблема о том, кто из политиков является более или менее пророссийским или антироссийским.
Интересы государств, производящих энергию (или энергетическое сырье), и государств — энергопотреблящих, являются принципиально различными, и иначе быть и не может. Россия относится к первой группе стран, большинство европейских государств — ко второй. Отсюда естественный антагонизм интересов. Так называемая Энергетическая хартия является более выгодной для стран-потребителей энергии. Это вполне легитимные дебаты, и ЕС согласился с тем, что хартия должна быть скорректирована.
— В Чехии есть немало политиков и бизнесменов, которые с опаской смотрят на экспансию российского капитала в европейские государства, в том числе и в Чехию, предполагая, что вслед за экономической экспансией может начаться и политическое давление на эти страны. Как вы относитесь к таким опасениям?
— Прямой связи между вывозом капитала и политикой в стране, этот капитал ввозящей, я не вижу. Если бы она существовала, то Чешская Республика уже давно стала бы политическим вассалом Германии или Австрии.
В России одно время были свободные капиталы, которые инвестировались где только возможно. Падение цен на нефть ситуацию изменило, посмотрим, что будет дальше. Один немецкий политик недавно спросил меня, насколько нас раздражает российский капитал в Карловых Варах. Я ответил ему, что примерно настолько, насколько немцев раздражает российский капитал в Баден-Бадене.
— Год назад в интервью "Ъ" вы сказали, что поддерживаете идею размещения на территории Чехии американского радара. Однако нижняя палата чешского парламента так и не проголосовала за его установку на территории страны. Да и в целом ситуация в мире после прихода администрации Обамы изменилась. Ваши взгляды на сей счет претерпели какие-либо изменения?
— Мое мнение об американском радаре в Чешской Республике не изменилось. Год назад я вам сказал, что закон об этом радаре подпишу, как только его одобрят обе палаты нашего парламента. Единственное, что меня интересует,— насколько велик интерес к радару нынешней американской администрации, относится ли он к ее приоритетам. Это нам лишь предстоит узнать.