Кадровые перестановки в АЛРОСА "Ъ" прокомментировал СЕРГЕЙ ВЫБОРНОВ в своем последнем интервью в должности главы компании.
— Это правда, что вы покидаете компанию?
— Правда. Я покидаю пост президента АЛРОСА с 13 июля. Это решение председателя наблюдательного совета компании.
— Когда вы не прошли в наблюдательный совет, пошли слухи, что вы поссорились с президентом Якутии Вячеславом Штыровым, который вас традиционно поддерживал. Это правда, что он предлагает менять президента АЛРОСА каждые два-три года?
— Я ни с кем не ссорился. Если точка зрения, о которой вы говорите, действительно существует, то это позиция одного из акционеров. В прошлом году за меня голосовала часть федерального пакета (тогда я, между прочим, избирался как независимый кандидат). Сейчас же было жесткое указание провести по федеральному списку восемь человек, включая пять независимых кандидатов, так что за менеджмент могли голосовать только якутские акционеры. Кстати, именно они внесли мою кандидатуру. А вот почему они предпочли вице-президента АЛРОСА (Ивана Демьянова, выходца из Якутии.— "Ъ") президенту компании, это вопрос не ко мне.
— Как правило, появление независимых директоров — верный признак того, что компания готовится к выходу на публичный рынок капитала. У АЛРОСА есть такие планы?
— Начнем с того, что сейчас не самое лучшее время для выхода на рынки акционерного капитала. Директива голосовать за независимых кандидатов — это решение правительства, которое необходимо выполнять. Логика здесь есть: к примеру, Федор Андреев хорошо разбирается в нашей тематике (до перехода в РЖД работал в АЛРОСА.— "Ъ"). Правда, есть и новые для алмазного бизнеса люди. Но в целом это хорошо. До сих пор у нас в совете были исключительно чиновники, знакомые с нашими проблемами только в рамках своих служебных обязанностей, а это не всегда идет на пользу компании.
— Обычно независимые директора представляют интересы миноритариев, а после завершения федерализации АЛРОСА их количество сократилось в несколько раз...
— Действительно, у нас осталось менее 10% миноритарных акционеров. И их количество расти не будет, даже если в будущем после перерегистрации АЛРОСА в ОАО будет принято решение о привлечении средств на рынке. Тут есть одна юридическая коллизия. В ходе федерализации АЛРОСА соотношение долей России и Якутии на уровне 51/40 было закреплено мировыми соглашениями, утвержденными судами. И эту ситуацию теперь очень трудно развернуть обратно. Каким будет free float в случае выхода на рынок? Процентов 5-6. Это не очень хорошо для капитализации компании. Но как менять принятые решения? Опять суды? Не думаю, что это правильный путь.
— Говорят, что Якутия прокатила вас при голосовании в совет после того, как вы кардинальным образом изменили систему сбыта сырья, заключив длинные контракты на не выгодных для компании условиях, на падении рынка.
— Невыгодных? Как в известном анекдоте — "их, Петровых, не поймешь". Сначала нас упрекали, что дорого хотим продавать: "Да вы что, таких цен нет!" А когда по этим ценам подписали первые пять контрактов и образовалась очередь, то пошли упреки: "Почему меня не взяли?" Нашим клиентам выгодно иметь трехлетний контракт: любой банк будет счастлив иметь такой залог, а не личное поручительство, как это было раньше. Для нас же формула цены "прейскурант Минфина плюс 17%" — это справедливая цена, которая обеспечивает компании экономику, стабильную доходность. Она выше, чем хотелось бы многим из клиентов, но они готовы платить больше за предсказуемость собственного бизнеса. Сейчас подписано долгосрочных контрактов более чем на $900 млн в год. И что крайне важно, мы продаем сырье в режиме всего среза ежегодной добычи, поскольку не можем позволить себе создавать стоки.
— Каждый клиент обязан брать весь срез?
— Нет, они берут куски среза, каждый — свой, выбирая при этом целиком весь объем нашей добычи. Каждая компания работает в своей нише, практически не пересекаясь по ассортименту с другими клиентами АЛРОСА. Подобрать таким образом клиентуру — самая трудоемкая часть нашей работы. Кроме того, нам пришлось менять сортировку, адаптировать ее под наших клиентов.
— Сколько всего заключено таких контрактов?
— Порядка 15. Выбирались компании с сильным балансом, хорошей банковской историей и стабильно высокими потребностями в сырье. Нас не интересуют фирмы-однодневки, которые просят сырья на $10-20 млн, чтобы только получить банковские гарантии. Чтобы решить задачу распределения всего среза добычи, нам интересны клиенты, потребности которых оцениваются примерно в $200 млн.
— Известно, что один из долгосрочных контрактов заключен с Tiffany. Кто еще стал сайтхолдером АЛРОСА?
— Могу назвать только некоторых, поскольку с большинством клиентов мы связаны договорами о конфиденциальности — бельгийские компании Dali Diamonds, Diarough, ряд других. Заключены контракты с израильтянами. Начали с Бельгии по той простой причине, что бельгийское правительство объявило о предоставлении гарантий "алмазным банкам" на сумму до $1 млрд. Чуть позже эту инициативу поддержали фламандские власти, объявив о гарантиях на $250 млн. Есть также и российские компании. Пока думает над нашим предложением Лев Леваев. Процесс формирования системы долгосрочных контрактов планируем завершить к концу месяца. Но, строго говоря, сайтхолдерами наших клиентов называть неправильно. Просто мы хеджируем часть своих рисков, заключая трехлетние контракты. На эти гарантированные поставки должно приходиться около 40% наших продаж, остальной объем будет реализовываться на свободном рынке.
— Новая сбытовая политика АЛРОСА устраивает не всех?
— Определенное недовольство действительно есть, и оно имеет абсолютно четкую экономическую основу. Все привыкли, что система сбыта российских алмазов не менялась лет 50. По сути, за всю историю нашей компании до недавнего времени "ответственными" за сбыт российских алмазов было семейство Оппенгеймер. В последние пару лет сложилась трехступенчатая система: все лучшее продавалось в России по ценам, так скажем, далеким от рынка, сырье чуть похуже шло на экспорт для продажи на свободном рынке и совсем негодное — De Beers. Но такая система долго жить не могла. Прекращение сотрудничества с De Beers и кризис поставили на ней крест. При малейших признаках падения спроса у АЛРОСА клиентов просто не осталось, один только Гохран. Сейчас условия для всех равные, и это вызывает раздражение, особенно у тех его участников, у кого раньше были преференции. Помните, сколько было разговоров о поддержке русской огранки, отечественного производителя и пр. Все эти отечественные производители имели совсем не отечественных бенефициаров, и весь их бизнес основывался на искусственной разнице цен внутреннего и внешнего рынков. Скидки на внутреннем рынке доходили до 30%. Компания не могла бесконечно поддерживать чьи-то частные интересы.
— Вы имеете в виду смоленский "Кристалл"? Он попал в число постоянных клиентов АЛРОСА?
— Смоленск слишком долго решался. Мы им в апреле предложили заключить длинный контракт, но они сказали, что это дорого. А сейчас окно возможностей закрылось. Но это решаемая проблема. Будут покупать сырье на спотовом рынке.
— Не секрет, что в последние полгода сбыт в компании курировали лично вы. Правда, что недавно вам пришлось передать эти полномочия новому сотруднику?
— Две недели назад вице-президентом по сбыту назначен Владлен Ноговицын. Он долгое время работал в Лондоне и Гонконге, имеет хороший опыт продаж. За полтора года под его руководством компания Arkos (Гонконг) заработала больше других наших зарубежных "дочек". Мне пришлось перевести сбыт на "ручное управление" в начале этого года, когда я понял, что кроме разговоров ничего не происходит. Я пригласил на работу Майкла Брукера (в прошлом сотрудник De Beers.— "Ъ"). Он пока в статусе консультанта, но думаю, что скоро будет согласовано с миграционной службой его назначение в штат. Это кадровое решение было воспринято неоднозначно, но результаты его работы доказывают, что оно было правильным.
— De Beers не смущает, что новую сбытовую политику АЛРОСА разрабатывает ее бывший сотрудник?
— Нет. Сейчас всем участникам алмазного рынка нужно думать о поддержании его стабильности. Кстати, через неделю планируем завершить формирование ассоциации International Diamond Board, которая будет заниматься продвижением бриллиантов в рамках международного проекта generic diamonds. Речь идет о продвижении бриллианта как вечной ценности вне зависимости от того, кто его произвел. С началом Кимберлийского процесса алмазная отрасль почему-то постоянно вынуждена оправдываться за собственное существование. Но согласитесь, алмазы не более кровавые, чем нефть, золото или, допустим, алюминий. Несмотря на сложное финансовое положение алмазодобывающих компаний, у них есть активное стремление как можно быстрее сформировать бюджет этой организации. Думаю, что к концу лета проект будет вынесен на одобрение наблюдательного совета АЛРОСА.
— Каков общий бюджет этого проекта?
— В этом году он будет небольшим, а на продвинутой стадии — примерно $70-100 млн в год.
— А финансовый вклад АЛРОСА?
— Думаю, что следует ориентироваться на нашу долю мирового рынка, то есть где-то 25%. Соответственно, часть расходов возьмут на себя De Beers, Rio Tinto, BHP, Harry Winston.
— АЛРОСА готова тратить на это $25 млн в год?
— В лучшие годы De Beers тратила около $200 млн на продвижение изделий с бриллиантами. Потом она начала совместный проект с Louis Vuitton, и они стали его активно финансировать. Понадобилось огромное количество средств и усилий, по-моему, поменялось три или четыре команды, но проект все же пошел. Сейчас, насколько я понял из разговоров с коллегами из De Beers, финансово он более успешен, чем горная добыча. В принципе горной компании крайне сложно решиться на такой шаг.
— Как продвигается проект АЛРОСА с УК "Лидер"?
— Сейчас документы находятся на согласовании в ФСФР и Минфине. Необходим механизм законодательного регулирования оборота бриллиантов как инвестиционного инструмента. Сейчас его просто нет. У нас с "Лидером" появилась идея создать специальный ПИФ, средства которого будут инвестированы в бриллиантовый сток. Он будет лежать в депозитарии, и под него будет выпущена бумага. Мировая экономика сегодня такова, что частные инвесторы и пенсионные фонды больше мотивированы на то, чтобы сохранить деньги, нежели их приумножить. Но реализация подобного проекта требует серьезных изменений в законодательстве, над чем мы сейчас и работаем. Попытки запустить похожие проекты уже были, но они провалились по двум причинам: во-первых, речь шла о не очень существенных суммах, а во-вторых, идея выпустить бумагу, обеспеченную бриллиантами, исходила от самих клиентов. Когда же на такой шаг идет горная компания, инвесторы понимают, что это всерьез и надолго. Насколько я знаю, De Beers сейчас разрабатывает аналогичную программу.
— Вас не смущает, что цены на алмазное сырье подвержены резким и непредсказуемым колебаниям?
— Мы ставим своей целью как раз убрать эти колебания. Когда цена на отдельные категории сырья взлетает за год на 80%, очевидно, что она обречена на столь же серьезное падение. Это и произошло с крупным сырьем: сначала спекулянты активно скупали его, переплачивая 15-20%, а потом столь же активно стали его сбрасывать.
— Вас послушаешь, может создаться впечатление, что мировой финансовый кризис АЛРОСА не коснулся.
— Конечно, это не так. У нас тоже есть антикризисный план, оперативный штаб. Пришлось пойти на значительное сокращение расходов — в этом году они урезаны на 20 млрд руб. Затронуты все сферы деятельности, но в меньшей степени это коснулось добычи. Мы посчитали, что если остановим строительство подземных рудников, то сэкономим не более 30%, а их последующая консервация потребует чуть ли не столько же средств, сколько само строительство. До конца месяца мы запустим подземный рудник "Мир", а в октябре-ноябре — "Айхал". Но все равно предстоит значительная корректировка капиталоемких проектов. Есть мнение некоторых экспертов, что проекты подземных рудников АЛРОСА, сказать мягче, не самые передовые и, кроме того, дорогие. Два года назад в компанию пришла новая "горная" команда, люди, которые имели огромный опыт подземной стройки в Норильске. Удалось внести серьезные коррективы в стройку, значительно увеличить темпы, повысить безопасность, рационализировать уже утвержденные проекты. Но проблема есть.
— Есть проблемы с их финансированием?
— У АЛРОСА есть банк, с которым мы плодотворно работаем,— ВТБ. Его можно назвать "домашним" банком, поскольку это наш бывший акционер, а сегодня самый крупный кредитор. У коллег есть полное понимание ситуации в компании, да мы и не скрываем ничего. Отмечу, что у АЛРОСА все кредиты необеспеченные, а присутствие ВТБ в качестве кредитора демонстрирует рынку запас прочности нашей компании. Поэтому в период кризиса мы могли себе позволить не идти на сильное снижение цен на алмазное сырье, как это сделали наши конкуренты. Тогда падение цен по разным компаниям составило от 50 до 75%. De Beers даже пришлось временно закрыть ряд рудников в Африке. Но мы не можем закрывать добычу — и по чисто экономическим соображениям, и социальным. Западная Якутия — территория с половину Индии, там на нас трудится 200 тыс. человек. Несмотря на очень серьезную нагрузку, мы вписываемся во все необходимые лимиты. К тому же сейчас мы начали продажи.
— Ситуация на рынке улучшается?
— Определенно, но сейчас крайне важно не сорвать процесс стабилизации желанием больше продать на рынке. Кстати, наши клиенты в разгар кризиса нас поняли. Ни один из них не скидывал в панике стоки нашего сырья, понимая, что падение цен на высококачественные российские алмазы остановится раньше, чем на сырье других производителей. Мы же со своей стороны держали цены, чтобы не разорились наши клиенты. Мы с двух сторон поддерживали рынок, и думаю, нам это удалось.
— К счастью, в отличие от конкурентов, у АЛРОСА всегда есть возможность продать излишки сырья в Гохран. С этим связано включение главы этого ведомства Владимира Рыбкина в наблюдательный совет АЛРОСА?
— Правильное решение. Гохран традиционно вовлечен в нашу деятельность, ведь мы и до кризиса на ежегодной основе продавали туда определенный объем сырья. И консультации с ними проводили. Кроме того, за ним функция госконтроля. В последние годы объем наших ежегодных продаж оценивается в $2,8-2,9 млрд, из них $2 млрд я бы сейчас убрал с рынка при понимании, что значительная часть идет в Гохран.
— Продажа АЛРОСА непрофильных активов — еще одна антикризисная мера?
— Причины, почему мы их продаем, разные. Развитие "Геотрансгаза" и Уренгойской нефтегазовой компании требует огромных инвестиций, а у нас сейчас нет денег. Но активы хорошие: при выходе на проектные показатели эти компании будут сопоставимы по размерам добычи с НОВАТЭКом. Но если честно, не уверен, что АЛРОСА стоит создавать такого крупного газового игрока. В принципе мы не скрывали, что покупали эти активы в инвестиционных целях. Это хорошие проекты, если бы АЛРОСА занималась газом. Кроме того, там было много нерешенных вопросов, связанных с лицензиями, имуществом. В частности, скважинное хозяйство не находилось на балансе компаний. Сейчас переговоры с покупателем находятся в завершающей стадии.
— Но ведь "ВТБ Капитал", который покупает у вас эти компании, газом тоже не занимается. Кому он их перепродает?
— Но "ВТБ Капитал" — инвестиционный банк, так что это вполне их бизнес, а планы коллег я не комментирую.
— А "Иреляхнефть"?
— Там другая история. Там в нефти большой удельный вес тяжелых фракций — мазут и битум составляют 60-70%. Ни одна котельная в Якутии на нем работать не сможет. А утилизация или вывоз стоит дорого. Месторождение интересно только нефтяникам, которые построят трубу и подключатся к системе "Транснефти". На эту компанию тоже уже есть покупатель. Это российская компания, так скажем, второго эшелона. Переговоры с ней находятся в финальной стадии.
— Что с "Саханефтегазом"?
— К тому моменту, как АЛРОСА купила "Саханефтегаз", его как компании уже не существовало. Тем более что при покупке загадочным образом уплыл "Якутгазпром" ("дочка" "Саханефтегаза", приобретена компанией "Сумма Капитал" Магомеда Магомедова.— "Ъ"). Там есть недостроенная труба, фотографию которой боязно показывать, небольшой пакет акций "Якутгеофизики" и 15% акций уже упомянутого "Якутгазпрома". Кроме того, на этот актив претендует "Роснефть", так как это тот долг ЮКОСа, который в свое время выкупила "Прана". У нас задача простая — максимально закрыть убытки. Я плохо себе представляю, кто вообще готов заплатить хоть что-то за этот "актив". Сейчас там запускают процедуру банкротства.
— Кому продаете железорудные активы в Якутии?
— Мы эти активы не продаем, а ищем партнера для их разработки. К этому проекту есть интерес со стороны крупных потребителей стали и железа, в основном из Китая. И сейчас ИГ АЛРОСА (дочерняя компания АЛРОСА.— "Ъ") ведет переговоры о форме такого партнерства. Могу сказать только, что это государственная китайская компания.
— С какими из африканских проектов АЛРОСА может расстаться?
— У нас были планы строительства двух ГЭС на границе Намибии и ЮАР, но так как эти проекты завязаны на банковское финансирование, пока срок их реализации сдвинулся. Новые проекты не открываем — кризис. В прошлом году африканское сырье резко упало в цене, но сейчас ситуация улучшается. В любом случае "Катока" — один из самых эффективных в мире проектов по себестоимости. Больше всего проблем с проектом "Луо" в Анголе. Разведка показала, что запасы там существенно меньше, чем мы ожидали. Пока смотрим, что с этим проектом делать, думаем. У АЛРОСА, напомню, там нет пакета напрямую, мы контролируем лишь 20% через дочерние структуры. Как ни странно, наиболее успешным оказался проект по поиску нефти на атлантическом шельфе (начат в сотрудничестве с Sonangol в 2007 году.— "Ъ"). Только что получили результаты интерпретации сейсмики одного участка, где оказалось 45 млн тонн запасов. Причем это нефть очень хорошего качества.
— Не жалко расставаться с проектами, которыми занимались последние годы?
— Нет.