гастроли опера
Накануне концерта в Барвихе, о котором "Ъ" расскажет завтра, ПЛАСИДО ДОМИНГО ответил на вопросы журналистов, в том числе и ЕВГЕНИЯ Ъ-ФЕДОРОВА.
— Вы пели в Москве не раз и на нескольких сценах. Понравилась ли вам какая-то из них особенно?
— Каждый раз, приезжая в Москву, я выступаю в разных местах. Получается, пел уже и на Красной площади, и в Кремле, и в... как это вы говорите? В Dom musiki, да. Разве что в 75-м, когда я приезжал с La Scala, все мои выступления были на сцене Большого театра. Конечно, жаль, что с тех пор у меня больше не получилось спеть в Большом, но в любом случае хорошо, что это случилось хотя бы тогда. Вообще вы даже себе не можете представить, на что была похожа Москва 1975 года и до какой степени это было непохоже на теперешний город, очень живой, космополитичный, современный и так далее. Во всем была страшная закрытость, меня поразило, что люди даже на улицах шли, не поднимая глаз, ни о каком контакте не было и речи. Но вот в театре с этими людьми что-то происходило. Когда я спел свою арию в третьем акте "Тоски", случилась такая овация, какой я не забуду никогда, это было нечто особенное просто потому, что люди в этот момент открыто выражали то, что они чувствуют и переживают. И после спектакля меня к гостинице (кажется, я остановился в "Метрополе") пришла проводить целая толпа, сотни три-четыре человек. Конечно, было много охраны. Московская полиция, надо сказать, вела себя тогда очень грубо, и мне приходилось им кричать: "Net, net, tovarisch! Net!", чтобы они не разгоняли толпу. А все пришедшие вдобавок мне старались что-то подарить — шоколадку, цветок, такую маленькую babushka, у которой внутри тоже деревянные фигурки. Было просто невероятно трогательно, поскольку это от соприкосновения с музыкой эти люди ощутили возможность и желание как-то себя выражать и вообще вести себя не так, как в будни на обычных улицах. А в следующий раз я в Москву приехал уже в 1999 году, и впечатление было сродни шоку. Другие люди, совершенно другой вид, роскошные девушки в мини-юбках, причем довольно коротких, надо заметить,— словом, совершенно другая жизнь.
— Что заставило вас придумать конкурс "Опералиа"?
— Организовать свой конкурс я мечтал еще в молодости, лет в тридцать. Наверное, окончательно эта идея сложилась, когда мы с женой жили в Израиле — в Израильской опере тогда пело множество молодых певцов буквально со всего света, которые не только многому учились в результате, но и хотели выдвинуться, конечно. Я считаю, что "Опералии" есть чем гордиться, по моим подсчетам, порядка 60% теперешних выдающихся певцов прошло именно через этот конкурс. И еще его очень важная специальная особенность — то, что он каждый раз проходит в разных городах. Кстати, уже давно были планы как-нибудь провести его в Москве, может быть, они и осуществятся — не на будущий год, понятно, но в целом это возможно.
— Что вам помогло сохранить голос, несмотря на возраст? Какие-то практические меры, режим, что-нибудь еще?
— Если честно, я просто не знаю. Вроде бы мне не положено было в таком возрасте еще петь, но вот пою, и ничего не могу с этим поделать. Если бы я чувствовал, что у меня совсем ничего не получается, я бы, конечно, петь не стал, но если возможность есть, да и публика довольна — почему бы нет?
— Вы собираетесь исполнить заглавную партию в "Симоне Бокканегры" Верди, то есть планируете петь баритоном. Правда ли, что этим вы и собираетесь закончить свою сценическую деятельность?
— Действительно, я планировал завершить свою карьеру Симоном Бокканегрой. Могу точно сказать, что в октябре будет премьера, хотя насчет завершения карьеры я не уверен. В любом случае, это не значит, будто я теперь собираюсь быть баритоном, я вовсе не баритон, но сама эта партия мне необычайно нравится — и музыка, и драматические возможности, и я давно мечтал ее спеть.
— Как получилось, что вы фигурировали в одном из эпизодов мультсериала "Симпсоны"?
— Меня очень долго уговаривали пиарщики: мол, Пласидо, этот мультик такой популярный, ты должен согласиться. Принципиально я ничего против не имел, но пришлось поработать, потому что у создателей "Симпсонов" сначала были какие-то совершенно неправильные идеи насчет оперы и насчет того, как должно выглядеть мое участие. В результате получилось что-то приемлемое, и если "Симпсоны" кого-то приблизили к опере, то это и вовсе замечательно.