В Музее Северной Вестфалии в Дюссельдорфе (Kunstsummlunej Nordhein Westfalen, Dusseldorf) открылась огромная выставка "Детский мир Пикассо", посвященная изображению детей в творчестве великого художника. На ней собрано около двухсот работ разных периодов, выполненных в разных техниках и объединенных одним — в каждом произведении непременно присутствует образ ребенка. Со времени всеохватной ретроспективы в Париже и Берлине, отмеченной рекордным числом посетителей, прошло два года и несколько выставок, посвященных женским портретам Пикассо, скульптурам Пикассо, а также экспозиция "Пикассо и Макс Жакоб". Среди попыток разделить его творчество на отдельные самоценные фрагменты дюссельдорфская представляется наиболее интересной и концептуально продуманной.
Название выставки в Дюссельдорфе больше подошло бы для универмага детских товаров. Шумный успех, длинные очереди и толпы в залах теперь стали характернейшими признаками любой экспозиции, связанной с именем гениального испанца. Это отчасти связано с биографией художника, на которой совсем не случайно были сделаны акценты. По случаю выставки женских портретов, проходившей в Лондоне и Вашингтоне, обсуждались отношения Пикассо с Дорой Маар и Терезой Вальтер. Во время нынешней выставки в Дюссельдорфе темы брачных и внебрачных связей художника, несомненно, главенствуют, хотя экспозиция посвящена детской теме в искусстве Пикассо. Выставка снабжена подробным каталогом его женитьб, любовных связей и наследников. Шумная светская деятельность Паломы Пикассо и разговоры о ее наследстве прибавляют зрелищу дополнительную пикантность.
Многочисленные романы Пикассо хорошо известны, но женат он был только два раза. Со своей первой женой, Ольгой Хохловой, он был связан законным браком вплоть до ее смерти в 1955 году, хотя разошлись они очень рано. От нее Пикассо имел единственного законного сына, Пауло Руиса, ставшего моделью для многочисленных детских портретов 20-х годов — так называемого неоклассического периода. Юная красавица Мария-Тереза Вальтер родила Пикассо дочь Майю. Его первая возлюбленная, Франциз, родила ему сына Клода (1947) и дочь Палому (1949), которые стали его наследниками и носят его фамилию. От второй жены, Жаклин Рок, Пикассо наследников не имел.
Фотографии наследников художника украшают экспозицию, сообщая ей оттенок интимности, столь любезный сердцу публики, даже самой просвещенной, но сама выставка повествует отнюдь не только о личной жизни Пикассо. Пожалуй, в мире нет другого художника, столь часто изображавшего детей. Начиная с ранних работ детские образы присутствуют в его картинах, рисунках, литографиях и скульптурах. В интересе Пикассо к детям и их миру количество перерастает в качество — настойчивое желание художника вновь обрести утерянный мир младенческой невинности объясняет не только его творчество, но и многие эстетические коллизии XX века.
Во время голубого периода работы Пикассо посвящены нищим, калекам, слепым. Печальные подростки часто появляются среди обездоленных: с недетской тоской в огромных глазах они столь же мудры, сколь и взрослые, и так же потеряны в пустынном и жестоком мире. Тема обиженных и угнетенных продолжается и в розовый период, когда Пикассо создает фантастический мир бродячих жонглеров и акробатов, обреченных на вечное странствие по унылым дорогам. Их хрупкие и пышные образы похожи на рой теней в безрадостном Элизиуме, на бледные заросли, колеблемые порывами ветра. Изможденные дети ничем не отличаются от взрослых, в своих странствиях они утеряли детство — тоске по этой утрате, по недостижимой чистоте и невинности посвящены меланхоличные полотна художника.
Тоска по прекрасному прошлому является характернейшей чертой любой культуры. Средневековье тосковало по невинной чистоте райской жизни, Высокое Возрождение — по красоте и величию античного мира. XIX век окончательно перенес небесное на землю, а прошлое в будущее. Потерянный рай превратился в поиски утраченного времени, а тоска по золотому веку — в грезы о грядущем всеобщем счастье. Первое было занятием слишком индивидуальным и зыбким, второе — уж чересчур коллективным и основательным. "Настоящий ХХ век" понял эфемерность первого и кровавость второго и изобрел свой третий вариант всеобщей гармонии — наивный мир младенческого восприятия детей и дикарей. Желая сбросить с себя грех познания и стремясь к вдохновенному покою, художники бросились на Таити, в Гвинею, к африканской скульптуре и детским рисункам.
В ранних работах Пикассо чувствуется скорбь по утерянному миру детства. Но в дальнейшем видно все более и более крепнущее желание войти в него, овладеть им и быть, как дети. Если во время голубого и розового периодов Пикассо наделял свои изображения рефлексией, детскому миру вовсе не свойственной, то в 30-е годы, в неоклассическом периоде, его детские портреты теряют привкус грусти, обретая горделивую замкнутость. Его знаменитый портрет сына Поля демонстрирует два абсолютно самодостаточных, завершенных и даже в некотором роде противостоящих друг другу пространства — ребенка и художника. Художнику пока не дано проникнуть в детский мир, он может лишь со скрупулезной тщательностью зафиксировать его так, как делала это вся мировая живопись.
Одним из величайших детских портретов в истории искусств являются "Менины" Веласкеса. В сложнейшей структуре этой картины, посвященной множественности отражений, среди разнообразных миров, представленных художником, существует и детский, изображенный Веласкесом со всей виртуозностью. У Пикассо есть бесконечное количество вариаций на тему "Менин". В них он старался изобразить детей Веласкеса так, как их нарисовали бы сами дети, упрощая и огрубляя формы.
Когда в 1945 году Британский совет в Париже устроил выставку детского рисунка, Пикассо произнес свою знаменитую фразу: "Когда я был в том же возрасте, что эти дети, я мог рисовать, как Рафаэль. Должно было пройти очень много времени, прежде чем я смог рисовать, как эти дети". Пикассо тогда было шестьдесят четыре года. Слова, произнесенные им о детских рисунках, свидетельствуют о его триумфе — мир чистоты, невинности и самодостаточности оказался им завоеванным. Пикассо смог отождествить себя с трехлетним ребенком, как он это сделал в портрете своей дочери Майи в матросском костюме, где на матросской шапочке горделиво красуется его подпись. При этом он не потерял своей изощренности.
Пикассо удалось поймать призрак прекрасного прошлого в безоблачном эгоизме детства, и этим отчасти объясняется секрет его невероятной популярности. Столь полное и жестокое счастье, обретенное Пабло Пикассо в позднем творчестве, не может не вызывать у публики завистливого интереса, доходящего до ажиотажа, с которым сегодня связаны практически все выставки великого художника.
АРКАДИЙ Ъ-ИППОЛИТОВ