Кого снимаем?

Леонид Максименков

В конце марта 1957 года фельдъегерь спецсвязи привез из столицы Украины на Старую площадь пакет. Адресован он был Федору Константинову, формально — завотделом пропаганды ЦК КПСС, на самом деле — рулевому всей идеологической машины власти. А автором письма был секретарь Киевского обкома компартии Украины Петр Шелест.

Было из-за чего гнать фельдъегеря. Письмо гласило:

"Тов. Константинову Ф. В. В литературно-художественном журнале "Огонек" N 11 за март 1957 года среди материалов и фотографий, посвященных выборам в местные советы депутатов трудящихся, помещен снимок фотокорреспондента Табаровского Я. с надписью: "Киев. Участок N 17 Сталинского района. У избирательной урны семья Пономарчук: Дмитрий Иванович, его жена, мать-героиня Любовь Дмитриевна, сын Иван, голосующий впервые, и дочь Любовь".

Появление указанного снимка и надписи к нему вызывает удивление среди киевских читателей "Огонька", знающих Пономарчука Дмитрия Ивановича как активного служителя религиозных культов. Пономарчук Д. И. до последнего времени работал помощником старшего пресвитера Всесоюзного объединения евангельских христиан-баптистов по Украине, а в настоящее время назначен старшим пресвитером Всесоюзного объединения евангельских христиан-баптистов по Молдавии.

Киевский обком КП Украины считает, что фотокорреспондент Табаровский безответственно отнесся к поручению редакции, не поинтересовался общественно-политической деятельностью людей, которых фотографировал, в результате чего на страницы авторитетного журнала попал человек, который этого не заслуживает.

Сообщая об этом неприятном факте, просим Вас дать соответствующее указание редакции журнала "Огонек".

Секретарь Киевского обкома КП Украины П. Шелест".

Отправляя это письмо, Шелест пошел, что называется, ва-банк. Во-первых, по номенклатурному этикету он должен был сначала написать в ЦК компартии Украины, своему непосредственному начальнику — первому секретарю ЦК республики. Тогда это был Алексей Кириченко, который скоро стал секретарем ЦК КПСС. И только заручившись его поддержкой, донос можно было отправлять в Москву.

Известной смелостью, если так можно назвать желание быть первым среди стукачей, было и то, что Шелест посмел замахнуться на журнал, который выходил в главном издательстве страны, в "Правде". Журнал можно было критиковать только по указанию и согласованию с ЦК и отделом пропаганды, который и возглавлял Константинов.

Федор Васильевич хода делу не дал. Расследование "неприятного факта" произошло быстро и келейно. Уже через 10 дней было установлено, что снимок "появился в журнале в результате безответственности киевского фотокорреспондента т. Табаровского (обратите внимание, если товарищ, значит, и коммунист, Шелест, похоже, этого не проверял и потому Табаровского товарищем не называл.— "О"), который редакцией "Огонька" периодически привлекается к участию в журнале".

Вина в публикации идеологически вредной фотографии была признана за фотографом, а не за журналом. Это Табаровский должен был проверить политлицо тех, кого фотографирует, даже если они участвуют в таких добродетельных мероприятиях, как местные выборы. Редакция журнала также "обсудила вопрос о снимке, признала помещение снимка в журнале ошибочным и приняла конкретные меры к недопущению подобных фактов. Тов. Шелест об этом поставлен в известность".

"Огонек" из-под удара вывели. Какова мораль этой историко-архивной басни? Сегодня она многое объясняет в поведении партийной региональной элиты. История с доносом на "Огонек" дает возможность заметить — идея с травлей фотографа созрела не в московских кабинетах и не была спущена сверху. Нет, дома, на Украине, товарищи стали на низкий старт, чтобы начать преследование и корреспондента, и, если получится, журнала. Инициативы многих макрокампаний и одноразовых акций исходили из самого Киева.

В тот раз Москва проигнорировала усердие Шелеста. Но если бы на дворе было не вегетарианское хрущевское время и не царила атмосфера XX съезда, то донос потянул бы на закрытое постановление Секретариата ЦК КПСС. Могли пострадать и сам "Огонек", и коммунист-фотокорреспондент, и многодетная семья Дмитрия Ивановича Пономарчука. Начали бы разбираться, кто дал медаль "Мать-героиня" баптистке, заодно проверили бы и постановку антирелигиозной работы в Киевской области. А оттуда и на Запад бы перекинулись к недобитому бандеровскому подполью. Да и в Молдавию бы заглянули.

Манера же обращаться напрямую в Москву даст карьере Петра Шелеста огромные дивиденды. В 1963 году он по инициативе Хрущева будет назначен первым секретарем компартии Украины, станет членом Политюро (Президиума) ЦК КПСС, прорулит Украиной 9 лет. Парадоксально, но сегодня закат его карьеры на Украине связывают с выходом националистической книги "Украино наша Радяньска". Человек, обвинявший Евгения Евтушенко в еврейском национализме, уверовал в особый украинский путь, историческую роль казаков Запорожной сечи. Неудивительно, если нынешние власти Украины попытаются сделать из Шелеста борца за самостийность страны. Уже появились воспоминания вдовы, что тот перед смертью "бредил на украинском", хотя всю жизнь говорил по-русски.