Фестиваль кино
На ММКФ показывают "Белую ленту" Михаэля Ханеке — картину-победительницу последнего Каннского фестиваля. Не пропустить это событие призывает АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ.
В программе Московского, как и других недавних фестивалей, мало комедий и много депрессивных фильмов, на которые совесть не позволяет загнать друга или приятеля. Однако "Белая лента" — тот редкий, но явный случай, когда есть смысл помучиться и досмотреть до конца двух с половиной часовое, прекрасное в своей мрачности, аскетичное, к тому же черно-белое кино. После него хочется простить господину Ханеке то, что он в довольно бесцеремонной манере кинул Московский фестиваль несколько лет назад, когда должен был возглавить здесь международное жюри. Тогда он сослался на срочный вызов в США для постановки ремейка "Забавных игр" (не самого удачного), но, возможно, уже тогда зрел замысел "Белой ленты". А за шедевр можно многое простить.
Действие разворачивается в Германии в протестантской деревне в 1913 и 1914 годах, и бюргерский немецкий дух, как и ветер ницшеанства, витает над этой территорией. Одно за другим происходят странные события, сопровождаемые увечьями и смертями. Ясно, что злоумышленники локализованы в ближнем круге нескольких семей, населяющих округу. Среди них — семья пастора, который воспитывает целый выводок детей в строгости, граничащей с садизмом. Именно дети из этой добропорядочной семьи оказываются на подозрении, но это лишь одна из версий, которую нам сообщает рассказчик — молодой школьный учитель, пытающийся проанализировать эту историю спустя много лет и сталкивающийся с неразрешимыми вопросами. Главный из них — о природе насилия, не только физического, но прежде всего психологического: одержимый им, врач унижает свою сожительницу-акушерку, растлевает свою дочь.
На самом деле гадят все: и взрослые, потерянные в жестком эгоистичном мире, и их с рождения испорченные потомки, которые никак не хотят становиться на праведный путь. Напрасно им надевают на руку белую ленту — как символ безгрешности. Бог не спасает от зависти, злобы, агрессии, похоти, а церковь только насаждает лицемерие. Призрак смерти витает над селением в центре Европы, давно потерявшей невинность, вот-вот готовой взорваться мировым кошмаром, уже инфицированной нацистской чумой. В пространстве картины витает нечто настолько болезненное и монструозное, что ее протокольный стиль становится физически непереносимым. Холодный аналитик и бесстрастный патологоанатом Михаэль Ханеке снял кино как будто бы сухое, наполовину рассказанное закадровым голосом, но то, что показано, потрясает глубиной, загадочностью, удивительной игрой исполнителей, включая совсем маленьких детей.
Режиссер настаивает на иррациональной, непостижимой природе насилия (именно потому завораживает феномен серийных убийц) и вместе с тем показывает, что корни его — в образе жизни общества, а он может быть описан вполне рационально. Но не в виде реалистической картины, а в виде чертежа, на который зритель проецирует свои страхи, фантазии и желания. Ханеке описывает общество, проникнутое подсознательным аффектом вины и агрессии (одно неотделимо от другого), мучимое нечистой совестью. В качестве опор своих конструкций режиссер предлагает не мгновенно глотаемые публикой кинематографические клише, а сухие "знаки", сами по себе они ничего не значат, а лишь провоцируют воображение.
Фильм Ханеке бескомпромиссен, жесток и безнадежен. Но в нем нет истерики и нет усталости, которую продемонстрировали в Канне другие европейские классики, и потому "Белая лента", высекающая мощную энергетическую искру, победила.