В Ингушетии не знают, чем закончится безвластие. Вернется Аушев? Придет Кадыров? Аллах даст Евкурову выздоровление? Но все сходятся: быть большой КТО — контртеррористической операции
Своими глазами
КТО в теории и на практике
В Назрани с 22 июня, когда произошло покушение на президента Юнус-Бека Евкурова, действует режим контртеррористической операции, в просторечии КТО. На первый взгляд никаких ее видимых следов нет. Что же КТО означает на практике?
— Силовики могут зайти в любой дом, обыскать любого, перегородить улицу, запретить на ней движение людей и машин, прослушивать телефоны, просматривать почту, задерживать до выяснения личности,— милиционер на въезде в город объясняет, но документов не спрашивает.
— А чего спрашивать, и так видно, что вы журналистка из Москвы.
Один из эпизодов КТО наблюдаю через день после приезда.
На окраине Назрани, на Экажевском круге возле рынка "Балторг", множество машин. Еще метров через 100 — несколько десятков мужчин. Старики и люди средник лет в шапочках, которые московские милиционеры называют "ваххабитками". Здесь — просто мужской головной убор. Под ним люди с бородами и бритые. Попались даже двое явно навеселе. В небольшой толпе ни одной женщины. Ни тени улыбки.
— Слыхали, днем в Карабулаке убили омоновца. Стоял на улице, проезжали мимо и застрелили его.
Пять милиционеров с автоматами перекрывают путь. Дальше идти нельзя. В 20 метрах изрешеченная "Лада" с открытыми дверями. По обе стороны от нее лежат два трупа. Над ними склонились люди. Говорят, что работают криминалисты. Вокруг ходят люди в масках и шлемах — это федералы из ФСБ. Поодаль несколько машин БТР.
Прибывает новая группа людей в масках. Под предлогом, что у третьего убитого найден фугас, нас оттесняют метров на пять и запрещают снимать. Но операторы и фотографы, что надо, уже сняли. В отличие от милиционеров мальчишки знают все.
— В машине было четверо. Один убежал. Убили Абдул-Малика. Скорее всего точно он, кто остальные — неизвестно пока.
Темнеет. Федералы забирают трупы, садятся на БТР и уезжают. Машина остается, говорят, заберут позже.
Утром пресс-секретарь ФСБ подтверждает, что это Абдул-Малик. Тот самый, кого, по слухам, могли обвинить в организации покушения на президента. Теперь о причастности к покушению уже не говорят. Зато выясняется, что один из убитых — милиционер ГИБДД с удостоверением.
Все люди тут, кто умеет включить компьютер, начинают день с того, что заходят на сайт "Ингушетия.орг". Там бывают разные сообщения. Но стоит появиться любой версии событий, как через час весь город говорит об этом как о точном факте.
Меж двух огней
Все очень непросто с вооруженным сопротивлением в Ингушетии. Это только из Москвы кажется, что весь Кавказ ровно тлеет и что так было всегда. Еще сложнее с противодействием терроризму, который подчас по методам для местного населения мало отличим от методов боевиков. Тимур Акиев, глава группы "Мемориал" в Ингушетии, показывает тома свидетельств о безнаказанных убийствах, похищениях, пытках и оскорблениях.
— В Ингушетии идет война боевиков и федерального центра. Эти два явления оказались неразрывно связаны. Федералы действуют только исходя из того, что они хотят сохранить целостность государства. На население им наплевать, поэтому унизить, избить и убить можно любого по подозрению в содействии или соучастии. Евкуров попытался многое изменить. Но слишком много наворочено. За годы правления Зязикова было сделано все возможное для радикализации боевиков. Федералы расстреливали целыми домами. И боевики расстреливают — с женщинами и детьми,— говорит Тимур Акиев. Доклады правозащитников продолжают лежать на кремлевских столах.
Возьмем историю убитого Абдул-Малика — это его подпольное имя. В миру он был Али Алиевым. Силовики считают его вторым человеком в ингушском боевом подполье после Магаса. Никаких подробностей его биографии людям неизвестны. О его имени узнали весной благодаря президенту. Дело в том, что Евкуров за 8 месяцев своего президентства успел начать активно работать со всеми социальными группами. В том числе беседовал с родственниками боевиков и с семьями убитых милиционеров.
В конце зимы Юнус-Бек вызвал отца Алиева. Спросил его, может ли тот уговорить сына выйти из леса. Отец сказал, что такого влияния на сына он не имеет. Тогда он предложил отцу выступить по телевидению и осудить действия сына. Отец ответил, что от своих детей он не откажется. Через полтора месяца отца и мать Алиева расстреляли люди в масках. Люди считали, что стариков убили родственники милиционера Алихана Героева, у которого боевики, в свою очередь, убили сестру и ранили брата.
Евкуров выступил перед людьми и сказал, что стариков убили боевики. По его данным, так боевики хотели спровоцировать группу Абдул-Малика на более решительные действия. Действительно, вскоре эта группа на сайте ингушского подполья взяла на себя ответственность за несколько покушений. Логика покушений малопонятна. В частности, они взяли ответственность за расстрел машины с Азой Газгиреевой, зампредом Верховного суда республики. Мотивы не ясны. Ведь против боевиков она дел не возбуждала, а вот против наркобаронов возбудила.
За покушение на президента 22 июня пока что никто ответственность не взял.
Хороший человек
— Хороший он человек, смелый, никакой защиты себе не выставлял, поэтому на него и покушались. Телефон свой раздал, чтобы звонили ему напрямую, сообщали о взятках и беззакониях. Он по телевизору выступал. Если операция на базаре велась, то по телевизору ее показывали — мы при Зязикове только рапорты о сборе урожая слушали. Благородный человек.
Так говорят о Евкурове.
Покушение на президента вызвало в Ингушетии волну смятения. Люди надеялись, что Евкуров сможет все как-то разрулить. И вот теперь он лежит без сознания в московском госпитале, а в Ингушетию приезжает Рамзан Кадыров со своими силовиками, о чем-то ведет переговоры с руководством республики. А потом обещает ингушам отомстить за Евкурова. И люди начинают думать, что в Ингушетии начнутся еще более жестокие времена. О чем говорят сейчас на каждой ингушской улице: Кадыров борется с боевиками у себя дома такими методами, которые в Ингушетии просто вызовут массовый уход молодежи в лес. Даже при Зязикове дома родителей боевиков не сжигали. А в Чечне, говорят, сжигают. Евкуров запретил брать жен и родителей под арест, а теперь могут к этой практике вернуться.
Правда, никаких официальных объявлений о том, что Кадыров берет шефство над Ингушетией до выздоровления Евкурова, нет. Но слухи ползут. Вспоминают, как в середине мая Евкуров и Кадыров совместно проводили операцию против боевиков: ингуши со своей стороны границы, чеченцы — со своей. За месяц они убили 30 бандитов, трое из которых, как считают люди, сами подорвались.
На что надеются? На то, что Евкуров выкарабкается, выздоровеет и вернется. И уж совсем наивно на то, что Руслан Аушев, первый президент Ингушетии, вернется в республику на время отсутствия Евкурова. Как говорят люди, вернуться он может только в одном-единственном качестве: если президент Медведев назначит его своим личным полномочным представителем в Ингушетии на время выздоровления Юнус-Бека. Только так.
У руководителя правительства Рашида Гайсанова вопрос о шансах Кадырова и Аушева вызывает откровенное раздражение.
— Так и запишите,— говорит он,— тут сейчас стабильная обстановка. А журналисты своими вопросами о внешнем управлении только разжигают нездоровый интерес к этой теме.
Что мы не хотим знать об Ингушетии
Ингушей всего чуть больше 400 тысяч — небольшой московский микрорайон. Однако здесь есть множество элементов гражданского общества, самых разных организаций, обладающих правовым самосознанием и методами борьбы за свои права. Жизнь заставила, ведь ингуши прожили рядом с двумя чеченскими войнами, лишились Пригородного района, пережили две громадных волны беженцев — из Чечни и своих собственных беженцев из Осетии.
Тейпы, о которых любят рассуждать в Москве, здесь имеют значение обычной, правда, очень большой, семьи. Тейпами не меряются. Просто все знают, кто из какого рода. Институт кровной мести скорее является механизмом урегулирования конфликтов, чем способом их разжигания. Объявить кровную месть — это целая процедура, в которой задействованы большие группы людей. Собираются старики, решают, соглашаются или отказываются от этого. Когда в августе 2008 года был убит при неправомерном задержании глава ингушской оппозиции Магомед Евлоев, его родные направили стариков к главе МВД Медову и президенту Зязикову по всем правилам. То, что один в Москве, а другой скрывается, не отменяет кровной мести. По ее правилам отомстить нельзя женщинам — только мужчинам.
Евкуров, придя в республику, первым делом созвал съезд ингушского народа и начал примирение кровников. Примирились несколько семей. Но общественный договор вступил в силу — все со всеми разговаривают, в том числе родные боевиков и родные милиционеров.
То, что бывший президент Руслан Аушев и главный оппозиционер Макашарип Аушев родственники, имеет значение только для яркости заявлений их врагов. Кстати, Юнус-Бека Евкурова впервые приглашал работать в республику Руслан Аушев, хотя они не родственники и не из одной семьи. Тогда Евкуров от предложения отказался.
То, что происходит на Кавказе в последние 15 лет, не имеет аналогов в истории и не объясняется ни "диким нравом горцев", ни "колониальной политикой Москвы", ни "войной спецслужб". Оно вообще не имеет никакого простого объяснения. Единственное, чему центр научился, так это усиливать и ослаблять действие КТО. Тем временем молодежь стабильно уходит в лес, поскольку массовых и хорошо оплачиваемых дел мирного характера на Кавказе за 15 лет войны не открылось.
В Ингушетии эта проблема особенно вопиюща. Так, бывший президент полгода назад рапортовал о вводе в строй 72 (!) новых мирных объектов, построенных государством, в том числе заводов, жилищной застройки и т. д. Как оказалось позже, все не совсем так: по некоторым адресам объекты не только не введены, но даже и не заложены.