Дружба народов

У украинок есть повод радоваться — очень вовремя для нас дом Chanel представил внесезонную славянскую коллекцию "Paris--Moscou". Осенью открылся бутик марки в Киеве, зимой Карл Лагерфельд показал русскую коллекцию в Париже, в конце мая — в Москве, и уже сейчас у нас можно найти первые "славянские" вещи. По этому поводу магазин преобразился — его украшают красно-бело-черные графичные плакаты в духе Родченко, цифры "1923" и надписи "Шанель" кириллицей.

Формально "Paris--Moscou" можно классифицировать как pre-fall — это теплая осенне-зимняя одежда, и продаваться она будет, соответственно, до глубокой осени. Но, конечно, нельзя привязывать эти вещи к одному быстротечному сезону. Их корни лежат в другой плоскости, и не в плоскости даже, а в плоскостях. Во-первых, это оммаж славянскому периоду в жизни самой Габриэль Шанель и документ тех влияний, что оказали на ее стиль русские. Во-вторых, "Paris--Moscou" — одна из Metiers d`Art collections, то есть не просто ready-to-wear, а демикутюр, практически коллекционная одежда, изобилующая ручным трудом, по сложности исполнения достигающая порой уровня высокой моды.

Коллекции Metiers d`Art всегда рассказывают о каком-то городе — Лондоне, Ницце или, как сейчас, Москве. Они появились семь лет назад, когда Chanel приобрел семь парижских ателье, исторически обслуживавших Дом. С тех пор внесезонные коллекции прославляют их редкий кропотливый труд: мастерская Desrues хвастается бижутерией и пуговицами, Lemarie — камелиями и изделиями из перьев, Lesage — кружевом и вышивкой, Massaro — обувью, Michel — шляпами, Goossens — украшениями, а Guillet — цветами.

Этот год и вправду получился для Chanel русским. Помимо коллекции "Paris--Moscou", мир увидел фильм "Коко и Игорь" об отношениях Габриель Шанель с Игорем Стравинским, поставленный Яном Куненом по роману Криса Гринхола (кстати, над ним работали и киевские копродюсеры). Этот полнометражный фильм демонстрировали на Каннском фестивале, а к показу "Paris--Moscou" Карл Лагерфельд лично снял короткометражку о том, как Россия входила в историю Chanel.

Кутюрье расстарался вовсю: он написал сценарий, подобрал декорации, провел кастинг, сделал монтаж и срежиссировал это немое кино — маленькое и черно-белое, как платья самой Шанель. 1913 год, шляпница Коко безбожно курит, издевается над нарядами Пуаре и требует у своего возлюбленного, денди и спортсмена Боя Кейпела билеты на премьеру "Русских балетов" — мечтает увидеть сумасшедшего Стравинского. 1923 год, русский кабак в Париже, балалайки стихают, когда входит великий князь Дмитрий с "той самой" Шанель.

— Дмитрий, что вы думаете о русском конструктивизме?

— Ничего.

— Он так интересен и совсем не похож на французский кубизм.

— Я знаю лишь русский империализм и фольклор.

— Я тоже обожаю роскошь царской России. А ведь это идея. В своей следующей коллекции я все это перемешаю. Это будет моя русская коллекция. Кстати, она даст работу вашей сестре, великой княжне Марии, и ее ателье вышивальщиц. Я назову свою коллекцию "Париж--Москва".

Действительно, легенда гласит, что именно роман с великим князем Дмитрием обратил внимание Габриель Шанель на элементы русского костюма. Якобы в "его" рубахи-косоворотки она одела своих соотечественников, галунами, шнурами и тесьмой будто бы с его мундиров украсила свои пиджаки, а его коллекцию фамильных сокровищ "переделала" в свою пышную бижутерию.

Будь этот фильм длиннее, Лагерфельд мог бы рассказать куда больше, не ограничиваясь лишь намеками. О том, как велика и влиятельна была в Париже диаспора беглых русских аристократов, о таинственной истории со Стравинским, о дружбе с Дягилевым и Лифарем и балетных костюмах, которые она шила для русских танцовщиков.

Впрочем, всему, что не поместилось у Лагерфельда на пленку, нашлось место в его коллекции "Paris--Moscou". Он действительно смешал царскую роскошь, славянский фольклор и геометрию конструктивистов, добавив к ним сверх того византийский блеск и строгость советского армейского обмундирования. Впрочем, основа коллекции — абсолютно французская и позаимствована не у русских, а у самой Шанель — это простой прямой силуэт, изредка с акцентом на талию. Треугольную конструкцию сарафана Лагерфельд оставил для краеведческих музеев. Типичны для Chanel и материалы: ситца и парчи нет, зато есть шерсть, кожа, шелк и, конечно, твид. Русское влияние — это богатый, бросающийся в глаза декор — именно те детали, что и должны демонстрировать мастерство семи парижских ателье. Славянское влияние касается и цвета одежды. Обычно Chanel держится в рамках черно-белой гаммы, остальные оттенки лишь подчеркивают их самодостаточность. В русской коллекции на первый план вырвался кроваво-красный — цвет, которого в больших количествах опасалась сама Шанель.

Интересно, что Лагерфельд, балансируя между "типично шанелевским" и "типично русским", умудряется легко шагать по нейтральной территории. Если разобрать экстравагантные total-looks на составляющие, оказывается, что эти составляющие прекрасно ложатся на тренды этого лета и наступающей осени. Сапоги за колено, широкие пояса, жесткие браслеты, военные пиджаки, шаровары, блестящие ткани, сумасшедшей формы каблуки, рыхлый трикотаж, длинные юбки — все это можно вписать в самый актуальный гардероб.

Удивительно, насколько наше внутреннее видение славянского стиля отличается от внешнего взгляда Карла Лагерфельда. До майского дефиле Chanel в Москве кутюрье никогда не бывал в России, поэтому его взгляд на славян состоял из фантазий, мечтаний и тайных страхов. Для многих из нас красна девица — это эфемерное существо, из широких рукавов которой вытекают молочные реки с кисельными берегами, чей клешеный сарафан подпоясан под грудью, а украшения заменяет дробная вышивка на сорочке. Любимое развлечение этой особы — притворяться крестьянкой и разгуливать по парку, смущая окрестных помещиков.

У Лагерфельда русская красавица — холодная, опасная, роковая женщина. В первую очередь это женщина-воин в узком, туго перепоясанном военном мундире. Многослойные наряды на ней — не приветливые легкие сарафаны, а интровертные латы, броня, защищающая женщину с головы до пят в прямом смысле слова — поскольку начинаются они капюшоном, а заканчиваются на уровне каблуков. Относительно беззащитные трикотажные платья, пальто и костюмы до колен Лагерфельд дополнительно фортифицирует — сочетает с бесконечно высокими сапогами, так что тело все равно полностью закрыто. Восточные шаровары наглухо заправлены в сапоги с опушкой. Максимальное послабление — колготы, но исключительно "металлические", непроницаемые на вид. Вообще очень многие ткани в коллекции металлизированы и создают ощущение жесткости. Защищены даже самые хрупкие, открытые части тела — кисти спрятаны в манишки и митенки, головы укутаны капюшонами, ушанками, грозными кокошниками, шеи — меховыми воротниками и шарфами. На веерах нарисованы матрешки, но шутливости в них нет — вееры заменяют щиты.

Героиня "Paris--Moscou" наступает и выигрывает. О ее исторических победах свидетельствуют многочисленные регалии: двуглавые гербовые орлы, ордена, "бриллиантовые" банты и советские армейские значки.

Между тем женщина, хотя и воин, ни на минуту не забывает о том, что она — царевна, княжна и, наконец, русская. Мех, золото, аппликации, вышивка камнями, платья, сшитые из "оренбургского пухового платка",— все при ней. Ее легендарная сумочка 2.55, конечно, золотая, кокошник или шапочка увешаны жемчужными нитями, на запястья густо нанизаны широкие браслеты с камнями или портретами родных матрешек. Вообще полая матрешка и огромное яйцо Фаберже легко служат ей сумочкой. Бижутерия — пояса, кольца, заколки и браслеты, напоминающие дореволюционные фамильные драгоценности.

Один из самых спорных, а оттого и самых притягательных элементов коллекции "Paris--Moscou",— туфли на каблуках в виде церковных куполов-маковок. Злопыхатели говорят, что в них женщина попирает церковь. Это совсем не так. Просто когда идешь в бой, нужно, чтобы кто-то тебя поддерживал — хорошо, если это бог.