"Вальс с Баширом" — замечательное достижение художника Давида Полонского, мультипликатора Йони Гудмена и, разумеется, самого Ари Фольмана, потому что он режиссер и в конечном счете это его история.
Главный герой "Вальса с Баширом" не помнит ничего из своего военного прошлого. В отличие, например, от своего однополчанина, который помнит "каждую из двадцати шести собак", которых он по поручению командира взвода убил двадцать лет назад — чтобы они своим лаем не могли предупредить врага о приближающихся израильских солдатах.
С этих собак, собственно, и начинается фильм. Двадцать шесть черных озверевших псин с фосфорицирующими глазами — эдакая свора собак Баскервилей — несутся по тель-авивскому бульвару Ротшильда, сшибая столики уличных кафе и пугая прохожих. Потом, сбившись в кучу под окном какого-до дома, они начинают рычать и выть.
Но, несмотря на то что уже в первых кадрах фильма память предстает в обличье этих отталкивающих животных, Фольман решает вернуть ее. Для этого он встречается с бывшими однополчанами, со знаменитым военным журналистом, с психоаналитиком. Прошлое выстраивается из цепочки флешбэков, высвечивающих куски забытой реальности, и странных видений.
Анимационная техника "Вальса с Баширом" — превращающая снятых на видео реальных людей и документальные кадры в "рисунки" и, наоборот, приближающая то, что очевидно "нарисовано", к документальным кадрам — эстетически точно оформляет эту историю, смешивающую сон и явь. В итоге каждая сцена оказывается на их грани. Гигантская женщина, вышедшая из моря за минуту до взрыва военного катера для того, чтобы спасти призывника, кажется почти реальной, и почти нереальным, похожим на сон кажется спокойный разговор с эмигрировавшим в Голландию товарищем, несмотря на жизнеутверждающе передаваемый друг другу косяк.
Апофеоз этого соединения документальных воспоминаний и болезненных видений — сцена, давшая название фильму. На одной из улиц Бейрута взвод Фольмана попадает под снайперский огонь. Солдаты бросаются на землю, их патроны уже на исходе. И тогда один из них хватает тяжелый пулемет, подымает его в воздух, выбегает на середину мостовой и начинает стрелять. Он не отстреливается, а именно просто стреляет во все стороны, выстрелы складываются в музыкальный ритм, сквозь который прорываются ноты шопеновского вальса. На стене одного из домов висит огромный плакат с изображением Башира Жмайеля.
Охота Ари Фольмана за собственной памятью приводит его к вполне предсказуемым выводам: "На этой войне не было героев — одни убийцы",— говорит его обретший память герой в конце фильма. И даже больше: там не было свидетелей — одни участники.
Главная претензия к Фольману состоит в том, что его фильм не дает контекста событий. Вот, например, сцены, где Ари вспоминает о вечеринке в занятой солдатами квартире в Бейруте или о том, как его командир смотрит порнуху на какой-то бейрутской вилле. "Но никто не спрашивает,— пишет знаменитый левый израильский журналист Гидеон Леви,— кому принадлежат эти дома, и где их жильцы, и с какой вообще стати наши солдаты туда водворились".