Одна за другой закрываются галереи Центра современного искусства. Галеристы совершают последние экспозиционные жесты — это напоминает "Прощальную симфонию" Гайдна, где музыканты один за другим уходят со сцены, гася свечи на своих пюпитрах. Мечте превратить "воронью слободку" на Большой Якиманке в московский "Помпиду" не суждено было сбыться. Одни галереи уходят на заранее подготовленные позиции, судьба других пока неясна. Их прощальные экспозиции одновременно похожи и непохожи на прежние выставки. Иной раз эти "лебединые песни" звучат в унисон. Исключение ли это, сделанное по такому печальному случаю, или симптом перемен, покажет время. Ныне свои партии завершают галерея Марата Гельмана и "1.0", первая — акцией "Fuocoso", вторая — проектом "Голуби".
Знавшим о жилищных проблемах в ЦСИ нет нужды объяснять, почему обе выставки связаны с архитектурой, точнее, с интерьером. Тем, кто следил на протяжении нескольких лет за экспозициями галерей, их стилем, может показаться, будто они давно догадывались, что именно таким будет финал у Гельмана и в "1.0". Эффектное и зрелищное шоу у галериста-пассионария Марата Гельмана, устроителя шумных акций на злобу дня. И меланхолико-ироническое, почти музейное по виду зрелище у его ученого коллеги Владимира Левашова. Прогнозы оправдались, но результаты превзошли ожидания.
Марат Гельман совершил по отношению к своей профессии галериста кощунственный акт, оставшись тем не менее деятелем современного искусства. Доверив исполнение Fuocoso (что означает "с жаром, с огоньком") "зондеркоманде" художников Валерию Кошлякову и Юрию Шабельникову, он пожертвовал святыней галереи — ее белыми стенами. Ныне закопченный интерьер его зала напоминает то ли о последнем дне Помпеи, то ли о первых днях наполеоновского сидения в московских ампирных особняках. На обожженных стенах проступают выполненные в технике граффити очертания классического ордера. Процарапанные пилястры, капители и антаблемент апеллируют к эпохам больших стилей, оставшимся в истории как вечные эталоны высокого искусства, слой копоти — к радикализму непримиримого "бедного искусства". Вагнеровский размах и пафос fuoco sacro (священного пламени) в замоскворецких комнатах, готовность к жертве ради искусства и трезвый расчет (своевременный и недорогой вандализм) — такова галерея Марата Гельмана в финале, в котором отражается ее история. Любопытно, что последует на новом месте после небольшого антракта — переезда с квартиры на квартиру.
Галерея Владимира Левашова "1.0" словно сделала косметический ремонт к приходу нового квартиросъемщика, готовясь сдать ему родную, но уже опостылевшую площадь. Речь, разумеется, идет о пространстве искусства — о великом на грани смешного, о наскучившей воле художника и критика из "сора жизни" делать произведение или, наоборот, профанировать идеал. Проект москвича Вадима Гущина и петербуржца Дмитрия Пиликина "Голуби" предполагает разные точки зрения. Поклонник "высокого" искусства придет в умиление, подняв глаза к огромным фотографиям голубей на классических карнизах и выстраивая цепочку приятных культурно-туристических ассоциаций: Вечный город — Ватикан — "божья птичка" — Благовещение... Уставший от своей искушенности профессионал, окинув взглядом зал, определит, что запечатлена здесь архитектура сталинского ампира; возможно, он заметит также, что у плинтусов насыпан птичий помет. Вспоминается комедийный римейк мифа о Геракле в пьесе Фридриха Дюрренматта, где в ареопаге дебатируется вопрос: смывать или не смывать накопившиеся в авгиевых конюшнях отложения. Для одних это культурный слой, для других — досадная необходимость достать носовой платок. Выставка в "1.0" оставляет вопрос открытым.
МИХАИЛ Ъ-БОДЕ