— Александр Оганович, скажите нам как член Комиссии по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России, ваша комиссия будет противостоять историкам-любителям?
— Пока я ничего на этот счет не знаю. Но вообще-то эта комиссия — ненаучный орган. И она не должна заниматься ни редактурой книг, ни написанием трактатов, ни установлением научной истины. Комиссия должна заниматься координацией усилий всех органов власти по предотвращению попыток политизации истории, по внедрению в школьные учебники сомнительных теорий... Ученых многих стран сейчас беспокоят процессы политизации истории, идущие в странах Восточной Европы, когда на спорных и некомпетентных исторических изысканиях базируются разного рода требования компенсаций. А что же касается непрофессиональных историков, вольно или невольно искажающих российскую историю, то с ними бороться лучше всего книгами. И просвещением.
— Сейчас полки книжных магазинов забиты томами любительских "расследований". Как профессиональные историки относятся к популярности непрофессионалов?
— Это весьма распространенный феномен, ведь в нашей стране всегда был большой интерес к истории. И этот интерес, как правило, выражался в самых разных формах — кто-то начинал запоем читать исторические романы, другие же начинали собирать материалы, посвященные каким-либо историческим личностям. И у многих, зачастую небесталанных людей рано или поздно возникало желание написать что-то самим. Или исследовать какой-либо конкретный вопрос, трактовка которого представляется им спорной, благо издать книгу сейчас совсем несложно. И это, согласитесь, не всегда плохо, ибо всякая творческая инициатива должна заслуживать одобрения и поддержки.
— Вам не кажется, что историки-любители просто заполняют своими трудами те лакуны и белые пятна в российской истории, на которые не хочет обращать внимания официальная наука?
— На мой взгляд, дело здесь совсем в другом. В России история давно уже перестала быть только научным полем, превратившись в площадку для общественных споров и дискуссий с жестко поляризованной конфронтацией. Красные борются с белыми, белые — с красными... Скажем, я знаю многих людей, которым не нравится, что сейчас в России прославляют Колчака, Деникина или Юденича. Другим не нравится, как пытаются реабилитировать культ Сталина. И вот те и другие начинают писать книги о своих героях. Есть и другие авторы, для которых история становится хобби или даже второй жизнью. И на этой почве люди, к сожалению, превращаются в фанатичных поклонников какой-либо одной теории. Я знал людей, зацикленных на новой теории происхождения человечества или на новом взгляде на Куликовскую битву. И эти авторы не желают слушать никакой критики и никаких аргументов. В том числе и потому, что издательская деятельность приносит сейчас неплохие доходы. Люди очень падки на сенсации, им нравится все, что идет вразрез с официальной позицией...
— Но почему профессионалы, ученые-историки, без всякого боя уступили книжный рынок непрофессионалам?
— Ну что тут сказать? Во-первых, многие профессиональные книги по истории написаны не очень интересно для широкой аудитории. Такие труды по природе своей не совсем привлекательны с коммерческой точки зрения, а поэтому издатели и книготорговцы отдают предпочтение псевдонаучному чтиву, написанному легким для восприятия языком. Но тут возникает и другой вопрос: люди сейчас стали интересоваться и самой серьезной литературой. Сегодня раскупаются огромные тиражи энциклопедий и справочной литературы. Мы не так давно начали подготовку "Исторической энциклопедии", и я представить себе не мог, что это издание вызовет такой интерес.
— Представляют ли опасность самодеятельные исторические расследования для официальной науки?
— Ну, с одной стороны, я считаю, что всякий фанатизм, всякая попытка политизации истории представляет определенную опасность. С другой стороны, как это ни парадоксально звучит, я думаю, что в такой деятельности псевдоисториков для науки есть и позитивные моменты. Эти люди ведь привлекают внимание к истории, заставляют людей интересоваться какими-то страницами прошлого. Например, мне очень нравится Эдвард Радзинский — у него очень яркая форма подачи материала, хотя многие его оценки и не отличаются профессионализмом. Или возьмите того же небезызвестного Виктора Суворова, чьи книги о начальном периоде Второй мировой войны на первых порах вызвали огромный интерес. Но потом все убедились, что его теория очень тенденциозна, что его выводы не подтверждаются архивными документами, а все его догадки построены на интерпретации. Но ведь это же просто риторический прием, при помощи которого Сталин хотел повернуть самодовольные и успокоительные настроения красных командиров в сторону подготовки к скорой и неизбежной войне. Но ведь нельзя отрицать и того факта, что во многом благодаря книгам Суворова в обществе появился интерес к началу войны. И люди, прочитав труды Суворова, обратились к более серьезным источникам, стали читать военные мемуары, искать архивные документы.
— Интересно, а у самодеятельных историков есть шанс сделать открытие в исторической науке?
— Я не верю в это. Если мы берем историю новейшего времени, то какие здесь могут быть сенсации, если основные массивы документов или уже давно известны, или скрыты в архивах? Ну и потом, все, что теоретически можно обнаружить в архивах, сможет обнаружить только профессионал, который знает, какие документы по этому поводу уже опубликованы, какие документы не опубликованы. Нет, открытий от подвижников науки ждать не приходится.
— Кстати, многие самодеятельные историки оправдывают недоказанность своих научных изысканий закрытостью архивов. Но в самом деле, какой смысл прятать документы 60-летней давности?..
— Ну, такая оценка не совсем верна. В принципе, комиссия по рассекречиванию рассекречивает целые фонды, и нельзя сказать, что архивы у нас закрыты. Другое дело, что в России действует очень громоздкая процедура рассекречивания, связанная с тем, что раньше у нас все было тотально засекречено. Ну, например, есть какое-то постановление секретариата ЦК. Там множество пунктов, среди которых только один по-настоящему может быть признан секретным. Но гриф секретности ставился на всю кипу документов сразу.