В фонде Мэг в Сен-Поле (Foundation Maeght, Saint Pole) открыта выставка "Фрейд и Бэкон" (Freud et Bacon), посвященная двум крупнейшим художникам так называемой Лондонской школы. Французы испытывают весьма умеренный интерес ко всему, что находится за пределами их родины, особенно в области современного искусства, и то, что один из крупнейших художественных центров Франции устроил выставку двух английских художников, весьма показательно — Лондонская школа, достаточно мало известная у нас, получает все большее признание.
Сами англичане считают, что чувство пластического — не самая сильная черта британского национального гения. Несмотря на сильнейшую любовь к отечеству и родному искусству, необычайно развитую систему художественного образования и врожденную гордость, Лондон всегда признавал первенство Рима и Парижа по части изящных искусств. Не съездивший в эти города английский художник не мог считаться настоящим художником. Зато сегодня Алистер Хикс, автор книги "Лондонская школа возрождения европейской живописи" имеет смелость утверждать, что "британская живопись никогда не была так сильна, как ныне".
В 20-40-е годы в Британии на фоне стиля английского империализма, очень близкого к тому, что называется ар деко — с неоклассическими, одетыми и раздетыми спортсменами и спортсменками, цвел пуританский абстракционизм Бена Николсона и скромный сюрреализм Стенли Спенсера. Английская живопись этого времени была продолжением чудного викторианского застоя, сохраняя свою независимость хотя бы в том, что влиять на континент она не могла и не желала.
Выставленный в 1947 году в галерее Лефевр в Лондоне триптих Фрэнсиса Бэкона "Три наброска фигур на основе Распятия" произвел шокирующее впечатление на достойную и и унылую британскую художественную жизнь. Такого англичане еще не видели. Ужасающие создания, похожие на фантастических рептилий, корчились то ли от боли, то ли от агрессивности, то ли от того и другого сразу. Смесь алчности, жестокости и страдания, заключенная в строгие рамки освященной веками традиции изображения Голгофы с распятыми Иисусом и разбойниками, связывалась зрителями той выставки с переживаниями разрушенной Европы. Настораживало одно — жертва и мучитель были слиты неразрывно, и возникало ощущение безвыходности изображаемого кошмара.
Триптих Бэкона возмущал, раздражал и восхищал. После выставки в галерее Лефевр он стал ведущим английским художником, а вскоре завоевал европейскую известность. Сегодня триптих, потрясший лондонцев, не кажется откровением. В нем очевидно влияние Пикассо, его сюрреалистических вещей тридцатых годов, виденных Бэконом во время пребывания в Париже. Единственное, что кардинально отличает британца от континентального сюрреалиста, это повышенная чувствительность к живописной поверхности, обретающей самостоятельную ценность.
Бэкон считал, что искусство должно парализовывать нервную систему: образцом служили греческая трагедия и живопись барокко. Состояние нервного возбуждения не покидало зрителя на его выставках. Этим он нарушал всю традицию британской живописи, оказываясь близким такому изгою своего времени, как Блейк с его безумным визионерством. С другой стороны, реальность кошмаров Бэкона, всегда заключенных в замкнутое пространство интерьера, подобного безликой помеси клиники и стандартного отеля, напоминает об ужасах готических романов — одного из излюбленных англичанами жанров литературы. Покинув выставку Бэкона и несколько придя в себя, можно справедливо рассудить, что греческая трагедия в его исполнении больше похожа на очень талантливую и чисто британскую историю о привидениях и оборотнях.
Люциан Фрейд, второй представитель Лондонской школы, представленный на выставке, менее известен за пределами своей страны. Люциан Фрейд, внук знаменитого Зигмунда Фрейда, в 1932 году в возрасте 10 лет переехал вместе со своими родителями из Берлина в Лондон, получил настоящее английское образование и стал подлинно английским художником. В отличие от Фрэнсиса Бэкона, родившегося в Ирландии и проведшего юность в Европе, где он довольно поздно решил заняться живописью, Люциан Фрейд был балованным вундеркиндом. Необычайно красивый, необычайно талантливый, потомок великого психоаналитика, он начал свою художественную карьеру раньше, чем Бэкон.
Ранние его вещи, относящиеся к сороковым годам, выглядят робкими и неуверенными. В них Фрейд очень привязан к графическому контуру, что выдает английское художественное образование, основанное на рисовальном классе. Художник как будто опасается живописи и живописности. В 50-е годы Фрейд пишет работы в стиле "новой вещественности", словно возвращаясь в свое берлинское детство конца двадцатых годов. Только в 60-е он приходит к отчаянной живописности, заставляющей вспомнить о Кокошке и бешеном психо-физиологическом напряжении интеллектуальной атмосферы Вены начала ХХ века. В это время его стиль обретает законченность и в отличие от Бэкона, передавшего в своих произведениях реальность кошмара, Фрейд передает кошмар реальности. Изображаемая им человеческая плоть становится сгустком чувствительности.
В шестидесятые годы Америка и Европа были покорены поп-артом, минимализмом и концептуализмом, сильно потеснившими любую живопись. Абстрактный экспрессионизм Виллема де Кунинга казался лебединой песней устаревшего искусства. Но именно в это время английские художники стали заниматься живописью, с чисто британской самодостаточностью не обращая внимания на окружающую суету.
Их упорство было вознаграждено. Начиная с 70-х годов ситуация стала меняться в пользу живописи, что привело и к признанию Лондонской школы. Сегодня интерес к ней растет. Недавно умерший Бэкон, Люциан Фрейд и Рональд Китай получили признание даже во Франции, стране, заведомо скептической ко всему английскому, но вынужденной признать, что именно Лондонская школа, состоящая из художников различных национальностей, стала наследницей Парижской школы 20-30-х годов.
АРКАДИЙ Ъ-ИППОЛИТОВ