80 лет назад главной новостью "Огонька" стала небывалая жара, превратившая Москву в подобие геенны огненной — столбик термометра зашкаливал, горожане падали в обморок, и лишь немногие студенты выбирались из душных классов загорать на раскаленные крыши (на обложке). "В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо... на Патриарших прудах появились два гражданина",— примерно так записал драматург Михаил Булгаков на полях рукописи с рабочим названием "Копыто инженера". Он несколько раз начинал его писать, забрасывал, рвал листки в клочья, потом снова возвращался к своему замыслу. Но в июне 1929 года сюжет будущей книги вдруг сам собой соткался из дрожащего знойного воздуха — это будет роман о явлении дьявола в Москву! Такой поворот Булгакову подсказала сама жизнь: в столице только что завершился "исторический" II съезд Союза безбожников, на котором он был переименован в Союз воинствующих безбожников. Смена названия ознаменовала собой резкий поворот антирелигиозной политики большевиков — от довольно беззлобной атеистической пропаганды власть перешла к уничтожению храмов и священнослужителей. "Рабочие массы должны раздавить главного классового врага, выступающего под религиозной оболочкой,— цитировал журнал главного воинствующего безбожника Емельяна Ярославского (настоящее имя — Миней Губельман).— Пора, наконец, покончить с активом попов, раввинов, мулл, благовестников, проповедников всякого рода, шаманов, колдунов и прочих паразитов, притаившихся на теле СССР, а на деле являющихся махровой контрреволюцией, еще не попавшей в Соловки..." Призыв был услышан. "Антирелигиозники устроили в селе ночное факельное шествие с песнями, на площади у церкви поставили громкоговорители, чтобы осыпать бранью прихожан,— писал в своих дневниках ученый и протоиерей Михаил Елабужский.— На вокзале схватили епископа Амвросия за волосы ... Надо ждать новых бедствий".