фестиваль / музыка
Зальцбургский Pfingstfestspiele открылся премьерой оперы Никколо Йоммелли "Демофонт" (1770). Четырехчасовой спектакль, поставленный режиссером Чезаре Льеви,— копродукция с музыкальным фестивалем в Равенне и Парижской оперой. Рассказывает СЕРГЕЙ ХОДНЕВ.
Если начистоту, "Демофонтов" очень и очень много. Одноименное либретто, написанное главным оперным драматургом XVIII века Пьетро Метастазио, клали на музыку более 70 раз. Только Никколо Йоммелли обращался к либретто четырежды, и последнюю версию, созданную для неаполитанского театра Сан-Карло, Риккардо Мути теперь использовал. Педантичная строгость композиции, искусственное благополучие развязки, условность псевдоисторического сюжета — все эти "родимые пятна" знаменитых драм Метастазио есть и в "Демофонте". Но еще там есть, помимо прекрасной поэзии, и неожиданное количество кровожадных сюжетных подробностей.
Диркея тайно прижила ребенка от Тиманта, сына фракийского царя Демофонта. Но ее должны принести в жертву Аполлону, требующему ежегодно убивать на алтаре девственницу в силу таинственного проклятия. Диркея и готова лечь под нож, но она не девственница, а если разгласить ее брак, то ее — простолюдинку, соблазнившую царевича,— тоже ждет смерть. К тому же строгий Демофонт собирается женить сына на прибывшей из Фригии царевне Креузе. Тимант вместе с отцом Диркеи Матузием пытаются силой похитить несчастную героиню, дело доходит до резни в храме с последующим приговором Демофонта: и Диркея, и Тимант должны умереть. Далее следует вполне сериальный набор сюжетных коллизий (Диркея оказывается царской дочерью, а Тимант — плебеем), увенчанный хеппи-эндом.
Во всей этой искусно задуманной чехарде Йоммелли постарался разглядеть психологическую достоверность. При некотором количестве конвенциональной, но внешне блестящей музыки в опере полно моментов, в смысле драматической интенсивности оставляющих далеко позади специалистов по музыкальной правде чувств — немецких адептов "бури и натиска". Помимо некоторых арий, это относится к завершающим первые два акта ансамблям и к аккомпанированным речитативам, написанным поразительно сильно и дерзко, даже революционно — стопроцентный авангард для 1770-х.
Эта авангардность, безусловно, более очевидной была бы не в трактовке дирижера Молодежного оркестра Луиджи Керубини Риккардо Мути, читающего Йоммелли через романтизм, но в более историчном исполнении. Впрочем, благодаря маэстро Мути исполнение "Демофонта" приобрело дыхание и размах большой оперы, а не экспериментальной реконструкции. В очередной раз продемонстрировал умение держать удар в старинной музыкальной драме и оркестр Керубини, хотя играл он в этот раз не всегда ровно — когда с почти камерной отточенностью и живым нервом, когда пресно, а когда и с настойчивыми киксами меди.
Качество работ отобранных дирижером певцов предсказуемо соответствовало положению их персонажей. Главной удачей стала пара итальянских солистов в партиях главных героев — Мария Грация Скьяво (Диркея) и Хосе Мария Ло Монако (Тимант). Хотя и российский тенор Дмитрий Корчак в партии Демофонта показал такой профессионализм, взращенный на белькантовом репертуаре, что впору было забыть о том, что его герой, вопреки названию оперы, фактически не главный (благо эффектной музыки для него Йоммелли тоже написал в избытке).
Что касается художественной части, то статичность постановки и избитость мизансцен ее музыкальному содержимому проигрывают. Зато сценография Маргериты Палли оказалась немного безумной архитектурной композицией, создающей головокружительное впечатление того, что герои оперы перемещаются в пространстве барочной потолочной росписи: это, пожалуй, наиболее сильная визуальная деталь спектакля и заодно наиболее красивая дань эстетике того времени, которому воздает должное Pfingstfestspiele.