Экономические кризисы явление частое. Рецепты экономических проблем хоть и разные, но ингредиенты похожи. Для мировой экономики российские болезни роста в углеводородной подливе уже стали дежурным блюдом в меню. Впрочем, как показывает мировая практика для каждой порции проблем есть своя порция решений.
Развивающиеся рынки потряхивает каждые 5-10 лет. Если взглянуть на "расписание" кризисов, то может показаться, что у мировой экономики весь календарь красный — ни дня без кризиса. Историки творчески подходят к ведению летописи спадов и подъемов мировой экономики. Так, например, Уильям Боннер и Аддисон Уиггин в своей книге "Судный день американских финансов: мягкая депрессия XXI века" обратили внимание только на проблемы финансовых рынков. Их расчеты показали, что с 1792 года американский рынок пережил не менее восьми крупных спадов. Не так уж и много. Но они вели к потере инвесторами в среднем 6% инвестиционного капитала каждый год и длились обычно по 14 лет. Исходя из этой посылки, авторы предсказывают, что спад на рынке акций в этот раз может продлиться до 2014 или даже 2018 года.
Для оптимистов есть другое исследование от экспертов в области стратегического консалтинга. Согласно их расчету, средняя длительность острых общеэкономических спадов составляет 2,9-3,2 года. Исследование охватывает скромный период от Первой мировой до наших дней, но и на нем Monitor Group нашел примерно 76 рецессий и финансовых кризисов, длившихся от нескольких месяцев до восьми лет. Вердикт стратегов — острая фаза кризиса пройдет к концу 2010 года.
Международный валютный фонд по своим методам только за последнюю четверть XX века насчитал более 200 банковских, валютных и долговых кризисов. В них десятки стран утратили от 10% до 30% национальных финансовых активов.
По цепочке
Впрочем, не бывает потерь без приобретений. За все это время накопленный опыт должен был вылиться в некоторые общие методы выхода из кризисных ситуаций.
"Правило медицины катастроф — урегулировать, в первую очередь, очаги системного риска, из которых пламя может полыхнуть на всю экономику, — делится опытом директор Института финансовых рынков Яков Миркин. — В сентябре источником угрозы были банки и финансовые рынки, в ноябре-феврале — экспортные производства, завтра — могут быть банки, страховые компании, социальный сектор, что угодно".
Финансовые проблемы приходят в экономику загадочными путями, но чаще избирают короткий путь с фондовых рынков. Причиной зачастую становятся спекулятивные игры. Они приводят к резким изменениям цен, а сильные скачки цен часто приводят к перерывам в функционировании рынка. Вместе с ценой падает ликвидность ценных бумаг, и возникающий дефицит ликвидности ведет к росту процентных ставок. В итоге проблема фондового рынка становится уже проблемой ликвидности, недостатка денежных средств.
Кризис ликвидности обычно оборачивается сложностями на долговом рынке. Без доступа к кредитным средствам долги не погашаются. Слухи о мнимой или явной неплатежеспособности экономических агентов ведут к изъятию средств из банков, перерастая в банковский кризис. Экономика, привычная к кредитным средствам, оказывается парализованной — возникают трудности на производстве. Так из-за сложных взаимосвязей кризис, стартовав в одной из подсистем, может охватить всю систему.
На всех не хватит
Как считают в Центре стратегических разработок "Северо-Запад", сейчас самое время сделать выбор: бороться со всеми составляющими кризиса или делать это выборочно. Вариантов может быть несколько: "удерживать" всю экономику за счет госпомощи целым отраслям и отдельным крупным предприятиям или осуществлять селективную поддержку и при этом проводить санацию неконкурентных компаний.
"Решать одновременно все проблемы вряд ли возможно — на это, ни у какого государства, средств не хватит, — говорит экономист банка ING в России Татьяна Орлова. — "Таргетированный" подход российского правительства, выражающийся в упоре на поддержку банковского сектора, рассчитан на то, что банковский сектор, в свою очередь, прокредитует реальный сектор, что приведет к общему оживлению экономики". С точки зрения теории, этот подход верен, считает эксперт. Банки должны быть наиболее эффективны при оценке рисков кредитования — при условии, что и кредитные риски ложатся на их плечи.
Впрочем, как показала практика нынешнего кризиса, банкиры далеко не всегда способны оценить риски. Правда, поверить в эффективность прямой раздачи средств государством подчас даже сложнее, чем в идеальных банкиров. Татьяна Орлова привела свежий пример, когда государству удалось решить проблемы в банковской сфере: "В 1999-2000 году в Чехии государству пришлось заняться оздоровлением частных банков в связи с взрывообразным ростом просроченных кредитов до 32% в 1999 году. Доля просрочки снизилась до 12% к середине 2003 года, однако деприватизация банков привела к резкому росту государственных обязательств". Проблема долгового кризиса, переросшего в банковский, оказалась решена, но заплатили за это в первую очередь налогоплательщики. Прямо как в Исландии, где банковский долг буквально стал частным делом каждого жителя страны.
Страновые аналогии
Часто система экономических связей очень сложна — некоторые меры могут давать неочевидные результаты. Интересным примером действий государства служит банковский кризис в 2001 году в Турции. Проблемы в экономике начались еще в 2000 году из-за слабости национальной валюты. Совместные действия МВФ и правительства страны привели к снижению инфляции и укреплению национальной валюты. Правда, стабилизация на валютном рынке сыграла дурную шутку, усугубив проблемы.
Сокращение волатильности привело к сокращению прибыльности инвестиционных операций в Турции ниже премии за риск. Иностранные инвесторы в одночасье стали спекулянтами — приток средств сменился их выводом. На пике кризиса объем оттока средств достиг $14,6 млрд. Хрупкое равновесие на валютном рынке было смыто миграцией капитала — курс турецкой лиры рухнул. Это привело к проблемам в обслуживании валютного долга банковской системой. Для стабилизации ситуации потребовалось провести вливания средств в государственные банки на сумму $17,4 млрд.
Важной особенностью Турции по сравнению с Россией можно назвать то, что количество банков в Турции, будучи изначально небольшим (на 1999 год — 89), в ходе кризиса еще сократилось. Аналог российского Агентства по страхованию вкладов получил под контроль 20 банков, из которых 12 были объединены, пять — проданы, в том числе иностранным инвесторам, а одна банковская лицензия была просто аннулирована. Предпринятые действия дали эффект: к 2003 году банковская система была стабилизирована — суммарный капитал частных банков достиг почти $12 млрд.
Впрочем, у каждой развивающейся экономики, несмотря на схожие причины возникновения и течения кризисов, свой путь развития кризисных явлений — дело в отличиях ключевых параметров. Найти страну-близнеца для России крайне сложно. Ведь большинство развивающихся стран имеют более высокий уровень госдолга, и они не защищены от финансовых последствий кризиса "щитом" в форме суверенных фондов, напоминает экономист ING. "Ситуация Казахстана имеет много общих черт с российской (высокая зависимость экономики от экспорта углеводородов и наличие Национального фонда). Однако кризис в Казахстане начался раньше и сейчас сконцентрирован вокруг банковского сектора, обремененного высоким внешним долгом. По сравнению с ним, российский банковский сектор еще в относительно хорошей форме", — считает Татьяна Орлова. Действительно, Казахстан более остро испытал последствия финансового кризиса, но и ликвидацию последствий начал раньше. Среди ближайших соседей России именно Казахстан, по мнению аналитиков Европейского банка развития и реконструкции, ждет минимальное сокращение ВВП в этом году. Средний по региону прогноз — минус 5% ВВП, для России — минус 7,5% ВВП, а у Казахстана всего минус 2% ВВП.
Никаких чудес
Директор Института финансовых рынков считает, что российский кризис — это классический сценарий кризисов развивающихся экономик, зависимых от экспорта сырья и доступа к капиталам нерезидентов. При этом такая система удивительно неустойчива — достаточно, чтобы одна из этих составляющих дала сбой, как следствием станет кризис.
При этом приманкой для кризиса у нас стало сочетание фиксированного курса рубля с высокой доходностью внутреннего финансового рынка, а также преждевременная либерализация счета капиталов. Такое сочетание факторов иначе как "спусковым крючком" кризиса и не назвать. Слабая валюта, высокий доход, свободный приток инвестиционных средств — настоящее приглашение для спекулянтов.
"Нами повторен во многом механизм кризисов 1990-х годов в Латинской Америке и Азии. Была использована старинная рецептура МВФ — упор на ценовую стабильность вместо развития, на открытость и дерегулирование рынков. Неизбежное следствие — кризис. Как в медицине — от неправильного образа жизни и от лекарств, не подходящих детскому организму", — развенчивает миф об уникальности кризиса в России Яков Миркин. "Как и любая болезнь, кризис лечится в зависимости от ее тяжести, особенностей организма, от того, насколько она запущена, — считает эксперт. — Вариантов множество — от "полежи, попей водички, пока температура пройдет" (текущее денежно-кредитное регулирование и "невидимая рука рынка") до реанимации и хирургического вмешательства (политические перевороты, огосударствление экономики). История видела все варианты".
В подтверждение такой позиции господин Миркин приводит пример широчайшего арсенала методов, доступных для стабилизации экономической ситуации. "В экономиках, ориентированных на экспорт, какой является Россия, девальвируется национальная валюта, чтобы стимулировать экспорт и импортозамещение, спасти торговый баланс, — отмечает он. — При этом резко растет роль государства как регулятора: ведется прямое программирование отдельных позиций производства, устанавливаются административные цены на социально значимые товары с целью ослабления инфляции и социальных рисков. Государство может выступить посредником в процессе правового урегулирования конфликта интересов или снятия рисков, провоцирующих проблемы. Государство должно стать проводником и структурных реформ, направленных на предупреждение кризисов и обеспечение устойчивого роста".
Опять зациклились
Особенность роли государства в кризис отмечают и в ЦСР "Северо-Запад". По мнению специалистов Центра, публичная власть выступает обычно за поддержание экономического роста. В ход идут такие меры, как снижение налогов, удешевление кредитов, предоставление ликвидности и замещение частного спроса госзаказом. Но такие действия являются контрцикличными. Специалисты рекомендуют не делать ставки на рост экономики в период спада и предлагают государству запустить следующий рыночный цикл, а не тратить силы на борьбу с глобальным циклом.
Спорить с глобальным кризисом действительно сложно — особенно когда ситуацию в экономике все чаще сравнивают с Великой депрессией. Впрочем, как говорится, у страха глаза велики. Современный мир очень далеко ушел от 30-х годов прошлого века. В первую очередь, изменения коснулись монетарной сферы и особенностей ее регулирования.
Основная черта того времени, по мнению Татьяны Орловой, — жесткость валютной и денежно-кредитной политики Центробанков, обусловленная существованием Золотого стандарта. "Сейчас многие ЦБ не связаны обязательством поддерживать валютный курс на фиксированном уровне, — отмечает эксперт. — Они имеют возможность печатать деньги для оживления спроса — что, собственно, и делается в США и других странах".
Гибкость новой денежной политики позволяет оперативно и массировано заливать финансовые рынки ликвидностью. "Государственное вмешательство за счет средств налогоплательщиков в разы превосходит то, что происходило во время Великой депрессии. Эти интервенции правительств пока урегулировали системные риски", — полагает Яков Миркин.
Впрочем, общие черты у кризисов все же есть. И в 30-е годы, и сегодня мир столкнулся с завершением длинных экономических циклов. В очередной раз назрела необходимость изменить модель экономики — уйти от философии дерегулирования к идеям интервенционизма государства. "В этом ничего страшного нет, — напоминает Яков Миркин. - Ведь это обычные циклы "регулирование — дерегулирование". С неизбежностью через 10-15 лет вновь повсеместно в мире возобладает стремление освободиться от государства и добиться экономической свободы и действия "невидимой руки рынка". Видимо, глобальная экономика вновь потребует инноваций и большего аппетита к рискам".