Армия для страны, а не наоборот
В России растет сопротивление военной реформе. Последний пример — обращение группы депутатов к президенту и премьеру. В полемике забывают вопрос, зачем нам сокращать вооруженные силы
В России растет сопротивление военной реформе. Последний пример — обращение группы депутатов к президенту и премьеру. В полемике забывают вопрос, зачем нам сокращать вооруженные силы
Разговоры о необходимости военной реформы в России ведутся уже почти два десятка лет, но сколько-нибудь заметных практических результатов они до недавнего времени не приносили. Более того, относительно недавно, в декабре 2003 года, тогдашний министр обороны РФ Сергей Иванов заявил, что военная реформа завершена и больше реформировать решительно нечего. И вот вновь разгораются страсти вокруг военной реформы, связываемой теперь с именем нынешнего министра обороны А. Сердюкова. Только что группа депутатов Федерального собрания РФ обратилась с письмом к политическому руководству страны. Лейтмотив документа — остановите военную реформу, не дайте окончательно разрушить Российскую армию. Упорно распускаются "достоверные" слухи о скорой отставке Сердюкова и даже называются кандидатуры его преемников. В сегодняшней ситуации это означало бы крах надежд на то, что в какой-то обозримой перспективе Россия обзаведется армией, обеспечивающей военную безопасность страны. Ведь с момента появления независимого Российского государства никакой военной реформы в действительности не проводилось.
Немного истории
А реформа была необходима. Во-первых, после распада СССР России досталось от 45 до 60 процентов его ресурсного потенциала (население, полезные ископаемые, промышленные мощности и т. д.). И при этом Россия унаследовала 85 процентов его военной машины (военнослужащие, вооружения и военная техника, военная инфраструктура). Отсюда следует очевидный вывод: с распадом СССР "военная нагрузка" на каждого россиянина заметно возросла. Значит, нужны были новые подходы ко всему процессу военного строительства.
Во-вторых, России досталась в наследство нефункционирующая военная машина. Ее "куски" не были связаны в единый механизм. Их приспособление к новым условиям требовало значительных усилий и ресурсов. И, наконец, в-третьих, Советская армия создавалась в определенных условиях для решения вполне конкретных задач, главная из которых — силовое обеспечение идеологической конфронтации на глобальном уровне. Никто не удивлялся, когда самолеты советской военно-транспортной авиации осуществляли переброску кубинских войск в Анголу. Если бы был отдан приказ высадить десант в Никарагуа для поддержки сандинистов, он, безусловно, был бы исполнен. Точно так же как и решение о демонстрации советского военно-морского флага у далекого побережья Африки. Ни одна из подобных задач не имеет ничего общего с интересами современной России.
Иными словами, главной проблемой в военной области, с которой столкнулась Россия, было несоответствие между армией и потребностями страны в военной области. России досталась армия от совершенно другого государства — СССР. Наверное, руководствуясь экономической и технической целесообразностью, было бы проще расформировать остатки советской военной машины и начать создание российских Вооруженных сил с чистого листа. Но это было невозможно по многим обстоятельствам. Наконец, о планах новой радикальной военной реформы в России было объявлено в октябре минувшего года.
Что в реформе главное
Особенно глубокое реформирование решено проводить по трем направлениям:
сокращение и изменение структуры офицерского корпуса;
изменение системы управления войсками и переход на новую организационно-штатную структуру вооруженных сил;
кардинальное изменение системы военного образования.
Конечно, этим список нововведений не исчерпывается, поскольку каждое из трех перечисленных влечет за собой необходимость решения целого ряда сопутствующих проблем.
Невозможно объяснить, для чего России нужны были 65 высших военных учебных заведений. В США, на которые у нас так любят ссылаться, таких учебных заведений три по видам вооруженных сил: сухопутных сил в Вест-Пойнте, ВВС в Колорадо-Спрингс и ВМС в Аннаполисе. Кроме того, есть шесть курсов высшей военной подготовки для офицеров. И этого вполне достаточно для Вооруженных сил США, которые количественно ощутимо превосходят российские. СССР выпускал в год 60 тысяч офицеров, российские военные вузы способны выпускать в год 30-40 тысяч, а нынешняя потребность — 2 тысячи. Поэтому и сокращают военные вузы с 65 до 10.
Почему же это вполне разумное решение порождает достаточно много критики и опасений? Много говорится о том, что слияние военных вузов нанесет удар по сложившимся научным школам, что профессора и преподаватели не будут бросать обустроенную жизнь... Отчасти это правильно. Но ведь согласимся, что в основном военные учебные заведения готовили специалистов по эксплуатации военной техники и вооружений.
Что касается развития непосредственно военной науки, то, несмотря на такое количество учебно-научных центров в России, все новые военно-стратегические концепции последних десятилетий были разработаны за рубежом. Достаточно упомянуть такие, как Non-offensive Defense (ненаступательная оборона), Follow-on Forces Attack (глубокий удар по вторым эшелонам), Air-Land Battle (воздушно-наземная операция) и, наконец, блестяще реализованную в ходе вторжения США в Ирак Network-Centric Warfare (сетецентрическую операцию). Так что положительный эффект от рационализации системы военного образования должен намного превысить возможный ущерб от преобразований.
Более серьезными выглядят опасения, что перевод военно-учебных заведений, особенно из столичных городов, связан не с желанием повысить эффективность образовательной системы, а с банальным желанием захватить куски лакомой недвижимости в крупных городах. Но опасность коррупции не отменяет базового положения о необходимости реформирования системы военного образования. А от абсурда административных решений в России никто не застрахован. В конце концов, именно накануне войны в Южной Осетии Главное оперативное управление Генштаба было выселено из своей многолетней резиденции на Арбатской площади в совершенно неприспособленное здание, не оборудованное даже средствами связи. А ведь именно на это управление ложилась основная ответственность за развертывание российской группировки в Южной Осетии.
Главным элементом проходящей реформы видится планируемый переход на трехзвенную систему управления, (военный округ — оперативное командование — бригада) вместо четырехзвенной (военный округ — армия — дивизия — полк). Кроме того, предусматривается значительное сокращение численности ВС с 1,13 до 1 млн человек к 2012 году. Внутренние войска предполагалось сократить с 200 до 140 тысяч человек. Однако пока успели сократить только до 180 тысяч и дальнейшее их сокращение было остановлено. А вот сухопутные войска намечено сократить до 270 тысяч человек, то есть они будут всего в 1,5 раза больше, чем внутренние войска.
Радикально, в 11 раз, уменьшится число частей и соединений в сухопутных войсках. Но расформировывать планируется кадрированные части неполного состава. Зато все оставшиеся предполагается сделать частями постоянной готовности. Число офицерских должностей намечается сократить с 355 до 150 тысяч. При этом количество старших лейтенантов и лейтенантов возрастет с 50 до 60 тысяч человек. Кроме того, намечается почти полностью ликвидировать институт прапорщиков и мичманов (а это еще 140 тысяч человек), мотивируя это тем, что они занимают в основном хозяйственные должности и в боевой подготовке войск не участвуют. Но кто же будет готовить солдат для этой современной, оснащенной сложной техникой армии? В планах реформы есть ответ и на этот вопрос. Выделяется 85 млрд рублей на создание профессионального сержантского корпуса. Задача сформулирована абсолютно правильно, вот только сроки ее реализации выглядят не слишком реальными. Представляется, что подготовка достаточного количества сержантов профессионалов займет куда больше времени.
Вообще идеи сокращения и рационализации структуры офицерского корпуса, опоры на высококлассных сержантов и офицеров-профессионалов верны, хотя отсутствие открытого обсуждения и упорное нежелание военных предоставлять обществу необходимую информацию о том, как и на что они собираются расходовать деньги налогоплательщиков, порождает очень много тревог и подозрений. Кстати, остается без ответа и вопрос, во сколько обойдутся все намечаемые инновации и откуда возьмутся деньги на их реализацию. Ведь возможная экономия — дело будущего, а пока понадобятся вложения, и немалые. Начальник Генштаба генерал армии Николай Макаров недавно заявил, что никаких дополнительных средств на военную реформу из госбюджета выделять не будут. Придется обходиться внутренними резервами. Резонно предположить, что у Министерства обороны один такой резерв — излишки военного имущество и земельные участки. Площадь земель под объектами Министерства обороны составляет 131,9 тысячи кв. км, что равно территории Греции. Два земельных участка в Москве недавно были проданы с аукциона, и выручка составила 3,7 млрд рублей. Но куда потрачены эти деньги, для широкой публики осталось секретом.
Много вопросов вызывают и предполагаемые изменения в структуре управления войсками. Ведь Россия — очень большая страна с различным характером возможных театров военных действий. И если для европейских театров, особенно для Южной Европы, бригадная структура выглядит явно предпочтительной, то для пространств Сибири и Дальнего Востока предпочтительнее выглядит дивизионная структура. От дивизий почему-то не отказываются ни в армии ФРГ, ни в армии США. Основу американских сухопутных сил составляют 10 дивизий. А бригадная структура из состава дивизий выделяется по гибкой схеме, что называется к случаю. В дивизии обычно есть три штаба бригад, но они наполняются персоналом, только когда бригаде выделяется конкретное количество батальонов под решение определенной боевой задачи.
Успех необходим
Конечно, критики проводимой военной реформы правы, когда говорят, что она проводится без должного обсуждения и подготовки необходимых политических документов. Только что принятая Стратегия национальной безопасности РФ до 2020 года не содержит ответов на базовые вопросы: к какому типу конфликтов, как наиболее вероятному, должна готовиться Россия, в каких регионах военная угроза для России особенно велика и, наконец, кто наши вероятные союзники и потенциальные противники? Без этих базовых параметров военным очень трудно разрабатывать конкретные планы военного строительства. Да и вообще, как показывает опыт, никакая система не способна реформировать сама себя. Может быть, именно поэтому военные окружили идущие преобразования плотной завесой секретности. В печати даже появились сообщения, что начальник Генерального штаба Вооруженных сил РФ генерал армии Николай Макаров разослал секретную директиву, в которой запретил военным обсуждать проблемы военной реформы с представителями СМИ. Особенно в случае выражения неудовольствия или несогласия с проводимыми изменениями.
Иногда возникает ощущение, что авторы военной реформы очень спешат просто потому, что опасаются нарастающего противодействия и провала этой попытки. Не следует забывать, что при всех издержках и просчетах в России осуществляются преобразования, которые в случае успеха позволят впервые за 150 лет отказаться от мобилизационной армии и перейти на боеготовые подразделения. Ведь диспропорции в структуре офицерского корпуса у нас объяснялись прежде всего тем, что "лишние" в мирное время офицеры могут понадобиться в случае мобилизации 5-6 млн резервистов. То, что мы собираемся отказаться от большой мобилизационной армии, подтверждается не только планируемым сокращением численного состава ВС до 1 млн человек. С одного из совещаний в Министерстве обороны в печать попала и еще одна цифра: численность ВС в случае мобилизации должна составить 1,8 млн человек. Отказ от мобилизационной армии означает и отказ от огромных мобилизационных мощностей в промышленности, омертвения ресурсов на складах стареющих вооружений и военной техники. Иными словами, Россия собирается парировать реальные военные угрозы, а не готовиться к абсолютно невероятной "войне со всем миром".
Так что успех или провал начатой военной реформы определит ответ на вопрос: сумеет ли Россия создать "армию для страны" или по-прежнему будет оставаться "страной для армии", бессмысленно расходуя ресурсы на поддержание видимости жизнеспособности советского военного наследства. Вот только обеспечить военную безопасность страны при втором исходе не удастся.