Премьера танец
В парижском Theatre de la Ville состоялась мировая премьера спектакля "Орфей и Эвридика" на оригинальную музыку Луи Дюфора в постановке канадки Мари Шуинар и в исполнении ее компании. Нетрадиционная трактовка мифа не встретила сочувствия у ТАТЬЯНЫ Ъ-КУЗНЕЦОВОЙ.
Мари Шуинар — одна из самых популярных канадских хореографинь и частая гостья всевозможных фестивалей. Возможно, ее известность связана с мировым разделением труда: в области современного танца она отвечает за феминизм, честно удобряя каждый свой спектакль хореографическими фрустрациями. Два года назад на Чеховском фестивале москвичи смогли оценить ее трактовку шедевров дягилевских "Русских сезонов": бесполого Фавна, овладевающего невидимой нимфой с помощью рога, пристроенного между ног, и целое стадо таких "единорогов" в первобытных туманах "Весны священной". Аксессуары и эффектная сценография — непременный атрибут танцевального театра Мари Шуинар, не балующего зрителя откровениями собственно хореографическими.
В новой работе объектом внимания феминистки формально стал мужчина — "природный певец и художник" Орфей, творящий без оглядки на общественное мнение и существующие формы искусства. На самом деле таким художником хореографиня, вероятно, считает себя. А в центре ее спектакля, конечно, Эвридика, девушка соблазнительная, хоть и без особых художественных дарований.
Собственно, мужчину-Орфея в спектакле и обнаружить-то трудно. Выходит было один силуэт (разыгрывать мизансцены в контражуре — любимый прием Мари Шуинар) трансвеститского облика: голый, с задранным фаллосом, в парике и на высоких каблуках. Но пару минут спустя таких силуэтов на сцене уже десяток. Вспыхнувший свет проясняет художественный образ: члены привязаны. Стало быть, как в случае с Фавном, мы имеем дело с фантастическими бисексуальными существами. Дальнейшие события подтверждают догадку: девицы в набедренных повязках и с отороченными мехом нижними конечностями запрыгивают на торчащие отростки и после интенсивных фрикций в традиционной позе сливаются с партнерами в единое тело наподобие кентавра. Таким вот способом Мари Шуинар отсылает нас к античности.
История Орфея оказалась лишь одним из эпизодов этой доморощенной вакханалии. Разыграна она в виде пластического комикса: здоровущий дядька с внешностью сантехника дурашливо зачитывает в микрофон обстоятельства происшествия. Его коллеги пластически комментируют события: коллективно изображают многоглавого Цербера. "Сантехник" перешагивает через веревочную змею — "реку Стикс", выбирает самую красивую из полуголых коллег, но, вопреки мифу, уходит по световому лучу к возникшей на заднике огромной луне, так и не обернувшись на Эвридику — по Мари Шуинар, подлинного "природного певца" никто и ничто не может отвлечь от творчества.
Другие мифологические мотивы в сценическом действии не прочитываются при всем старании. Хаос эпизодов не складывается в единую картинку: артисты с молодецким гиканьем выплясывают нечто дискотечное с вкраплением акробатики, орут, корчат рожи, рыгают, глотают шарики от пинг-понга, вытаскивая их затем из заднего прохода, и выглядят при этом как дяди и тети, тужащиеся изобразить молодежную тусовку.
Основной сюжетный мотив "Орфея и Эвридики" реализовался вне сцены. Главная солистка, приобщая публику к сценическому веселью путем прямого контакта, бегала и ползала по ручкам кресел, углубляясь в зал ряда этак до двадцатого. И, надо сказать, мужчины, которых она задевала по пути ягодицами или грудью, все как один превращались в Орфеев, оборачиваясь вслед аппетитной женщине, разгоряченной искусством. Как написано в пресс-релизе: искусством "диким и звериным".