В Петербурге проходит XIV международный фестиваль "Музыкальный олимп", идея которого — представить петербургской публике победителей музыкальных конкурсов прошедшего сезона. ВЛАДИМИР РАННЕВ побывал в концертном зале "Мариинский" и обнаружил новую звезду, выступившую с оркестром Мариинского театра.
Каждый год директор фестиваля Ирина Никитина отслеживает мировую конкурсную конъюнктуру: рейтинги исполнительских конкурсов, уровень лауреатов, их дальнейшие планы и возможность выступления в Петербурге на "Музыкальном олимпе". Отчасти ее выбор определяет престиж того или иного конкурса, а отчасти — собственный вкус. В результате фестиваль собирает пусть и чересчур пестрые, но захватывающие программы, в которых отличившиеся музыканты выступают уже не только за себя, но и за "свой" конкурс.
На концерте в Мариинке-3 в чехарду играли дирижер Майкл Фрэнсис (Великобритания), виолончелист Иштван Вардай (Венгрия) и отряд вокалистов (баритон Ли Пулис из США, сопрано Юн Джеонг Ли и тенор Джэсиг Ли из Республики Корея). Их программы вполне соответствовали конкурсным стандартам — или расхожие хиты, или "темные лошадки", то бишь не самые заигранные сочинения, у которых еще не сложилась традиция интерпретации. Первое отделение концерта не взбодрило публику. И дело тут скорее не в дирижере и виолончелисте, а в программе. Оказалось, что вся она составлена из сочинений-подражалок. В увертюре Антонина Дворжака "Отелло" (1892) наблюдается десять — но не более — отличий от увертюры-фантазии "Ромео и Джульетта" Чайковского. А виолончельный концерт Эдуарда Элгара (1819) представляется слишком очевидным ремейком малеровского симфонизма. Эта не самая захватывающая музыка оставила в тени достоинства исполнителей. То, что венгерский виолончелист — серьезный думающий музыкант, выявилось лишь под занавес, в сыгранной им на бис Сарабанде из баховской сюиты.
Второе отделение поначалу тоже не задалось — баритон Ли Пулис исполнил арию Валентина из "Фауста" Гуно и финальную сцену из IV действия вердиевского "Дон Карлоса" как старательный ученик, но не более того. Зато сменившая его на сцене южнокорейская дива Юн Джеонг Ли сразу преобразила публику. И не столько хитовой арией Царицы ночи, обычно гарантирующей успех всякому ее осилившему, сколько вторым номером — арией Лакме из одноименной оперы Лео Делиба. Кроме дьявольской техники эта певица обладает еще и тембром лучезарной красоты. Некоторую механистичность исполнения можно отнести на счет молодости певицы. Но распевные мелодии в среднем регистре, где госпожа Ли не стеснена запредельной трудностью колоратур, оправдали все.
Кто бы мог подумать, что после такого соловья на сцене появится нечто еще более выдающееся — тенор Джэсиг Ли. Господин Ли исполнил навязшее в зубах "Сердце красавицы..." из "Риголетто" Верди так, словно небрежно посплетничал с вами за кружкой пива. Его голос обладает таким запасом силы, что легко простреливает оркестровое форте, причем без надрыва и форсирования. Если добавить к этому нечеловеческую технику и, наоборот, "слишком человеческий" подслащенный тембр, то можно быть уверенным — у шоу-индустрии теноров большое будущее. Во всяком случае, при счастливом стечении обстоятельств Джэсиг Ли сможет скоро в одиночку собирать целые стадионы, как некогда легендарные "три тенора".