Книги с Анной Наринской

"Темза. Священная река"

Питер Акройд

М.: Издательство Ольги Морозовой, 2009

Первое впечатление, вернее, ощущение, которое возникает, когда переворачиваешь последнюю страницу "Темзы",— вот книга, написанная по-честному. А второе — именно поэтому это куда менее захватывающее чтение, чем могло бы быть.

Самому Акройду — и это просто невозможно не почувствовать — интереснее всего то, до чего он добирается только в последних главах своего исследования. Как "лондонская река" текла на пространстве литературы. А когда ее течение захлестывает столь любимого Акройдом Диккенса, от страниц практически начинают лететь искры, вернее, брызги. (В переводе Леонида Мотылева — хорошем — это вполне ощущается.) "Темза течет сквозь прозу Диккенса точно так же, как она течет сквозь Лондон",— констатирует Акройд и с видимым восторгом цитирует самые мрачные речные наблюдения великого писателя: "Река плещется в столбы и сваи, скрывая странные предметы в своем иле, унося тела самоубийц и утопленников быстрее, чем это было бы прилично для ночных похорон".

Таинственность, мрачность и даже смертоносность — вот что больше всего привлекает Акройда в Темзе, и с Диккенсом в этом смысле все отлично сходится. Для него, пишет Акройд, Темза была прежде всего рекой слез и мрака. На берегу Темзы он расстался с надеждой. В 12 лет будущему писателю пришлось поступить работать на фабрику Уоррена по производству ваксы (Хангерфорд-стэрз, 30). Впоследствии его воображению не давало покоя это "шаткое, полуразрушенное старое здание, стоявшее, конечно же, у самой реки". В "Николасе Никольби" (1839) оно превратилось в гниющий дом у пристани на Темзе, в "Лавке древностей" (1841) — в "подточенный крысами" летний домик на ее берегу, в "Оливере Твисте" (1838) — в логово Била Сайкса на острове Джекоба близ Бермондси.

Кроме Диккенса, имеется еще сэр Уолтер Рэли, 12 лет глядевший на Темзу из окна своей камеры в Тауэре. В его "Истории мира" (1614) идея реки играет центральную роль — стремительно несущаяся вода символизирует рок. И Джозеф Конрад. В его "Сердце тьмы" (1899) рассказчик, глядя на воды Темзы у Грейвзенда, говорит: "И здесь тоже был один из мрачных уголков земли". И даже Джером К. Джером — его комическое повествование о трех друзьях, севших в лодку в Кингстоне, чтобы отравиться вверх по реке, прерывается размышлениями об историческом прошлом и духах реки, "неживой, теневой, скорби полной реки" ("Трое в лодке, не считая собаки", 1889).

А еще — Льюис Кэрролл, рассказавший свою знаменитую сказку в лодке, плывущей по Темзе от Оксфорда к Годстоу. В ее первоначальном варианте ("Приключения Алисы под землей", 1864) пруд из Алисиных слез становится именно рекой Темзой. И Кеннет Грэм — в его книге "Ветер в ивах" (1908), формально предназначенной детям, но ставшей любимым чтением многих взрослых, дядюшка Рэт произносит такой панегирик реке: "Это мой мир, и я ничего другого себе не желаю. Чего она не может дать, того и желать нет никакого смысла, чего она не знает, того и знать не следует". Когда Грэм умер, на его могильном камне высекли надпись: "Светлой памяти Кеннета Грэма — супруга Элспет и отца Аластера. Он пересек Реку 6 июля 1932 года".

Чувствуется, что о связи с рекой таких людей и еще многих, на них похожих, Акройд мог бы детально и поэтически рассказывать на протяжении всех пятисот страниц своего сочинения, заражая читателя своей увлеченностью. Прерываясь время от времени на антикварную криминальную хронику, которая практически неотличима от литературы: "В 1889 году различные части двух тел нашли у спуска к реке Сэнт-Джордж-стэрз, у моста Альберта, в Баттерси, в Уондсворте и в Лаймхаусе; 'печень малого размера' обнаружили в Уопинге. Ходили слухи, что эти убийства — дело рук так называемого Джека-потрошителя, но подтверждения они не получили. К тому же они противоречили версии, согласно которой сам Джек-потрошитель утонул в Темзе (еще одно указание на то, что реку связывали с самыми жуткими преступными деяниями)".

Но Акройд подходит к делу всесторонне и основательно. Он (вместе со своими "помощниками-исследователями", которым в книге вынесена специальная благодарность) отрабатывает Темзу от Трусбери-Мид, где она берет свое начало, до Нора, где она впадает в Северное море, и от прибрежных курганов времен неолита до возвышающихся над лондонской набережной творений сэра Нормана Фостера. Он приводит множество сведений — географических, исторических, ботанических и этнографических, и все они представляются небезынтересными. Автору "Темзы" они явно тоже представляются небезынтересными. Но — не более. И нужны они ему как мост (вроде его любимого Лондонского, но только в "скучный период", когда все постройки, и в том числе книжные магазины, на нем уже снесли), переброшенный к последним главам, к тому, что цепляет по-настоящему. Вот к такому, например: "Пожилому бедняге из Эмса/До того полюбилася Темза,/Что сказал он: нырну/И отправлюсь ко дну./Так и сделал бедняга из Эмса".

"Пруд белых лилий"

Анника Тор

М.: Самокат, 2008

Дебютная книга Анники Тор "Остров в море" вышла в 1996 году, когда писательнице было 45 лет. Это история двух еврейских девочек из Вены, которых на время войны приняли шведские семьи. История реальная — Швеция действительно согласилась принять в 1939 году 500 еврейских детей в приемные семьи. В том числе и в шведский город Гетеборг, где Тор родилась и выросла. Многие дети там и остались, потому что возвращаться после войны им было некуда. Хорошенько порасспросив их, полвека спустя Тор написала книгу, точнее, серию из четырех книг, которая принесла ей множество премий, включая национальную шведскую премию имени Августа Стриндберга, и сделала ее одним из главных детских авторов нашего времени. Книги Тор входят в обязательную программу далеко не только шведских школ. Ей удалось найти необходимую точку отстранения, рассказать историю маленькой девочки, за которой проглядывается, прорывается письмами родителей из Вены настоящая история ХХ века.

Главную героиню книг Тор зовут Штеффи, ее вместе с маленькой сестрой Нелли привозят на небольшой шведский остров и отдают в приемную семью. Родители Штеффи и Нелли — оперная певица и врач — остаются в Вене. Раньше они были богатой семьей, жили недалеко от парка с первым в мире колесом обозрения; теперь их имущество конфисковано нацистами, и они тщетно пытаются уехать в Америку. К концу первой книги "Остров в море" уехать у них не получается. Штеффи успевает выучить шведский, завести друзей и подружиться со своей приемной матерью тетей Мартой, строгой шведкой, состоящей в пятидесятнической церкви, запрещающей слушать мирскую музыку и смотреть кино. Выиграв стипендию для одаренных девочек, Штеффи уезжает с острова в город Гетеборг. Там и начинается вторая книга "Пруд белых лилий": Штеффи ходит в школу для девочек, впервые влюбляется, размышляет о дружбе, любви и о том, можно ли ходить на концерты и в кино, если тетя Марта не велит. И продолжает нерегулярно получать письма из Вены от своих родителей.

Удивительное свойство этой книги: все печальное, что в ней есть,— от нашего взрослого знания, от наших представлений о том, что переживает девочка в разлуке с родителями, что она успела увидеть перед разлукой и что происходит с самими родителями, посылающими скупые осторожные письма из нацистской Вены. Герои книги Тор и ее читатели — дети, и у них полно своих проблем. Как научиться кататься на велосипеде не падая, почему фрекен Кранц занижает оценки по немецкому за ошибки в шведском, как обратить на себя внимание мальчика Свена, сына хозяев, который старше Штеффи на пять лет. "Для нас ваши письма служат доказательством, что в мире еще есть нормальная жизнь",— пишет отец из Вены. Девочка Штеффи — самая обыкновенная девочка, и ее жизнь удивительно нормальна на фоне того, что происходит с большей частью Европы. Ее связь с родителями — окно, в которое точно так же заглядывает сегодня из своей нормальной жизни современный ребенок. Возможно, именно это — единственный ракурс, с которого мы в нашем сегодняшнем благополучии можем что-нибудь разглядеть.