Утро было блеклым, как вся эта эпоха. Моросил дождь. Сто тысяч человек молча стояли вокруг Капитолия в напряженном ожидании. Кто-то спросил, показывая на крыши домов: "Что там за штуки, птичьи клетки, что ли?" "Пулеметы",— ответила одна из женщин.
Люди действительно чувствовали себя как на войне; они и стояли, словно контуженные. Страна, к которой они привыкли — тучная и счастливая Америка века джаза, бутлегерства и самогона из терновых ягод,— исчезла разом, как после вражеской бомбардировки. Женщины, еще недавно отплясывавшие по вечерам чарльстон, теперь шаркали ногами в очередях за хлебом.
Протрубил горн. Избранный президент, нетвердо ступая, прошел к кафедре. Председатель Верховного суда Чарльз Эванс Хьюз прочел клятву. Когда он закончил, Франклин Делано Рузвельт занял место за кафедрой и крепко ухватился за ее края. Лицо его было мрачно. Он заговорил:
— Народ хотел активных действий, и мы к ним приступим. Я буду просить конгресс дать мне последний недостающий инструмент для преодоления кризиса — широкие полномочия для ведения войны с опасностью. Я буду просить таких же полномочий, какие я получил бы в том случае, если бы мы были оккупированы врагом.
В то утро никто не мог предположить, что метафорическая "война", к которой призывал Рузвельт, действительно обернется выстрелами, кровью и смертью на американской земле. Эта битва разрежет страну, словно взмах косы. Она начнется на вокзале в Канзас-Сити, захлестнет улицы Чикаго, накроет своим саваном домики в Северном Висконсине, пыльной бурей пронесется по сонным фермам в Оклахоме. Поля битв окажутся разбросаны от Атлантик-Сити до Далласа и от Сент-Пола до Флориды. Но сражаться при этом будут не солдаты, а совсем другие люди — служащие пока неизвестного широкой публике подразделения Министерства юстиции.
План "600 дней"
Трансляцию инаугурационной речи слушала группа правительственных чиновников, расположившаяся в кабинете на 3-м этаже здания на углу Вермонт-стрит и Кей-стрит в центре Вашингтона. В чем состояла их работа, не знал почти никто, кроме членов их семей. Их боссом был приземистый человек 38 лет, с приплюснутым носом и вечными мешками под глазами-бусинками. Многие подмечали его сходство с бульдогом. Сейчас, когда после его смерти прошло более 30 лет (он умер в 1972 году), трудно представить, что были времена, когда Гувер еще не превратился в монументальную "забронзовевшую" фигуру — в того, чьих секретных архивов боялись американские президенты, кто дал зеленый свет тирании сенатора Джозефа Маккарти, кто преследовал самых разных людей, вошедших потом в американскую историю: Мартина Лютера Кинга, Элджера Хисса, супругов Розенберг.
Сорок лет он отвечал за обеспечение правопорядка в Америке — так долго, как никто ни до, ни после него,— и в одиночку создавал первую общегосударственную полицейскую машину. Его наследие столь же сложно и неоднозначно, как и он сам. До Гувера правоохранительные органы представляли собой мешанину из офисов шерифов отдельных округов и городских полицейских управлений. Часто и те и другие были коррумпированы. Именно Гуверу удалось добиться эффективности, профессионализма и централизованного управления. Но его достижения опорочены злоупотреблением властью: повсеместным подслушиванием телефонных переговоров, незаконными вторжениями в дома, а в поздние годы и преследованиями правозащитников.
Гувер добился власти быстро — и это произошло во время великой криминальной волны 1933--1934 годов. До начала войны с преступностью он был безвестным чиновником, а организация, в которой он служил, пыталась избавиться от шлейфа скандалов в прошлом. Через 20 месяцев он стал национальным героем, прославляемым в кинофильмах, книгах и комиксах. Всего 600 дней потребовалось для создания нового ФБР.
Шанс Гувера
В 1933 году Гувер был директором одного из департаментов Министерства — Бюро расследований (не федерального — этот статус организация получит только два года спустя) — и возглавлял его уже девять лет, с 1924 года. Это была мелкая и очень странная по своим функциям организация, "Бюрократический ублюдок", как обозвал ее один из недоброжелателей. Функции Бюро заключались в расследовании преступлений федерального значения — от подстрекательств к мятежу до поисков автомобилей, угнанных из одного штата в другой, побегов из федеральных тюрем и правонарушений, совершаемых в индейских резервациях. История Бюро пестрела позорными пятнами. Оно было основано в 1908 году в связи с расследованиями антитрестовских дел и превратилось в рассадник коррупции.
Агенты ФБР не имели права производить аресты. Если им требовалось арестовать преступника, они должны были прибегать к помощи местных полицейских. К тому же им не разрешалось носить оружие. Это были скорее сыщики, чем полицейские.
Юристу Джону Эдгару Гуверу исполнилось всего 29 лет, когда его назначили директором этой организации, с тем чтобы он вычистил авгиевы конюшни.
Первым делом он решил заменить агентов на местах. Гувер твердо знал, кого он хочет видеть в штате: ему были нужны молодые, энергичные белые в возрасте от 25 до 35 лет, с юридическим образованием, смышленые, умеющие формулировать свои мысли, аккуратные и выросшие в приличных семьях. Словом, ему требовались люди такие же, как он сам. И он их нашел. Уже через несколько недель Гувер положил конец протекционизму при приеме на работу и стал набирать сотрудников по способностям. Желавших служить в ФБР оценивали по критериям "уровень интеллекта", "поведение во время интервью", а также по внешнему виду.
В своей организации Гувер правил самовластно, и сотрудники боялись его как огня. Ревизоры могли нагрянуть в местные отделения в любой день без всякого предупреждения и записать всех, кто опоздал на работу хотя бы на минуту. Гувер не терпел бездельников и нерях, требовал строжайшего соблюдения новых правил поведения. Малейшее нарушение дисциплины влекло за собой увольнение. Когда глава Денверского отделения предложил посетителю выпить у себя в рабочем кабинете, его тут же отправили в отставку.
"Я хотел, чтобы Бюро расследований и Министерство юстиции в целом рассматривались как сообщество джентльменов",— объявил Гувер в 1926 году.
Полицейские видели в безоружных людях Гувера жалких дилетантов и прозвали фэбээровцев диджеями и ребятами из колледжа. В чем-то копы были правы. Почти ни у кого из новых сотрудников не было опыта столкновений с преступниками. Гувер заявлял во всеуслышание, что у него все сотрудники имеют юридическое образование, однако в то же время потихоньку набирал не только юристов, но и ветеранов полиции с юго-запада. Эти "ковбои" пили, жевали табак и сплевывали на пол, но на их поведение директор закрывал глаза, потому что они умели искать и находить преступников. В нарушение правил некоторые из них продолжали носить оружие. В Вашингтоне Джон Кит таскал с собой кольт 45-го калибра, в Далласе Чарльз Винстед не расставался с большой винной бутылкой, а в Чикаго бывший техасский рейнджер Джеймс Уайт по прозвищу Док носил за поясом кольт с костяной рукояткой, а в голенище — большой нож.
Агенты ФБР выполняли всю работу по розыску бандитов, но, когда дело доходило до ареста, они были вынуждены уступать место полицейским сыщикам. "Помню, обнаружили мы дом, где скрывается преступник,— вспоминал Хью Клегг.— Звоню в полицию. Полицейский мне говорит: "Ты становись у задней двери, а я пойду через центральный вход". Я подобрал кусок кирпича, стою у задней двери и молюсь, чтобы бандит не вздумал уходить этим путем".
Гувер занимался только административной работой. Он редко покидал свой вашингтонский кабинет, уставленный красивыми китайскими безделушками. Он лично не произвел ни одного ареста, не говоря уже о том, чтобы хоть раз выстрелить из револьвера. Расследования вели главы местных отделений, а директор наблюдал за их работой и, если ему что-нибудь не нравилось, отправлял им гневные послания. Разумеется, он отдавал себе отчет в том, что по-настоящему компетентных сотрудников у них совсем немного.
Шанс попасть в центр общего внимания появился у Гувера лишь в июне 1932 года, после принятия так называемого закона Линдберга. За три месяца до этого в Хопуэлле (Нью-Джерси) был похищен и убит маленький сын Чарльза Линдберга. По новому закону похищение человека стало рассматриваться как преступление федерального значения, но при условии, что похититель или его жертва пересекли границу штата. Преступный мир осознал, что при похищении людей можно с легкостью получать огромные выкупы, и количество таких преступлений стало стремительно расти. Начиная с февраля 1933 года, когда в Денвере был похищен миллионер Чарльз Бетчер III, агенты ФБР включились в расследования подобных дел и участвовали в раскрытии примерно десяти из них. Фэбээровцы наконец-то оказались причастны к делам, которые привлекали внимание широкой публики.
Репортажи о новом виде преступлений подливали масла в огонь дебатов на тему: нужна ли нам федеральная полицейская служба? С одной стороны, раздавались голоса сторонников реформ, обвинявших местную полицию в коррумпированности и неспособности справиться с новым поколением преступников, для которых пересечь границу штата все равно что перешагнуть трещину на тротуаре. Но с другой стороны, сильны были и позиции местных — городских и окружных — властей, не собиравшихся отдавать федералам свою территорию. Их поддерживали и некоторые конгрессмены: они заявляли, что введение общенациональной полиции — это первый шаг к созданию американского гестапо.
Гуверу были необходимы ощутимые успехи, уголовные дела, которые сделают его публичной фигурой и продемонстрируют, что ФБР неузнаваемо изменилось. И Гувер получил все это, однако способ оказался необычным: славу принесла борьба с теми преступниками, на деятельность которых юрисдикция Бюро никак не распространялась, — с грабителями банков.
Бандит на автомобиле
Волна грабежей банков явилась и следствием технического прогресса, продемонстрировавшего несовершенство механизмов полицейской защиты. После войны у бандитов появилось гораздо более мощное оружие, чем прежде, тут надо в первую очередь отметить автомат Томпсона, способный производить 800 выстрелов в минуту. Он давал бандитам преимущество в огневой силе по сравнению со всеми (исключение составляли специально вооруженные полицейские, в основном городские). Успеху грабежей способствовали автомобили, особенно новые модели с надежным и мощным восьмицилиндровым двигателем V-8. Пока деревенский шериф вручную заводил свой старенький "Форд-А", бандит успевал укатить очень далеко. "В 75 процентах всех преступлений сегодня задействуется автомобиль,— писал один из аналитиков в 1924 году.— Машины и хорошие дороги значительно увеличили количество некоторых видов преступлений. У нас теперь появился тип бандита на автомобиле, который действует только при помощи машины, независимо от того, собирается ли он грабить банк, жилой дом или просто обобрать пешехода".
Местная полиция оказалась к этому не готова: ей не разрешалось преследовать машины бандитов, пересекавшие границы штатов. Поэтому особенно привлекательными для преступников оказались именно границы штатов. Самую печальную известность получил район, где сходились штаты Миссури, Оклахома и Канзас. Однако центральное правительство на помощь не спешило: ограбление банка не считалось федеральным преступлением.
В такой ситуации грабежи банков становились все более заманчивым занятием для простого народа на Среднем Западе, тем более что деньги было на что потратить. В 1920-е годы развернулось производство товаров массового спроса: одежда, стиральные машины, радиоприемники — все это поступало в продажу. Однако засуха и последовавший за ней спад в сельском хозяйстве привели к тому, что очень немногие фермеры могли позволить себе приобрести то, что красовалось в витринах магазинов. А одно-единственное ограбление банка давало возможность изменить всю жизнь. В то время как средний доход на душу населения в штатах вроде Оклахомы или Миссури опустился до уровня 500 долларов в год, ограбление банка сулило 10 тысяч за одно утро.
А бандитом, который первым вышел на новый уровень в деле грабежей банков, оказался Герман К. Ламм по прозвищу Барон, немецкий эмигрант, родившийся в 1880 году. Он первым догадался "выслеживать" банки, то есть, прежде чем идти на дело, устанавливал слежку за охранниками и кассирами, получал сведения о системе вызова полиции. Банки он именовал "кувшины", а человек, ведущий слежку, назывался у него "маркировщик кувшинов". У каждого из членов банды Ламма была определенная функция: один стоял на шухере, другой сидел за рулем автомобиля, третий отвечал за ту часть помещения, где находились посетители банка, четвертый сразу направлялся в хранилище за деньгами. Самым важным изобретением Ламма были специальные дорожные карты ("мерзавчики"), на которых размечались все возможные пути ухода. Явиться в банк с дробовиком и забрать деньги способен любой подросток, самое сложное — уйти целым и невредимым. "Мерзавчики" Ламма, крепившиеся к приборной панели автомобиля, избавляли бандитов от необходимости выискивать пути отхода.
Голливуд на службе ФБР
Историки всегда высоко оценивали работу фэбээровских специалистов по связям с общественностью, которые в середине 1930-х годов способствовали появлению массы комиксов, газетных статей и книг, но зимой 1935 года эта работа еще только начиналась. Решение заняться популяризацией ФБР на самом деле принял не Гувер, а министр юстиции Гомер Каммингс. В августе 1933 года Каммингс, пытаясь довести до сведения публики информацию о предпринятых усилиях по борьбе с преступностью, встретился с вашингтонским колумнистом Дрю Пирсоном и спросил у него совета, как лучше всего поступить. Пирсон и его коллеги предложили разрекламировать именно ФБР, и Каммингс нанял для этого бруклинского газетчика Генри Сайдема. Сайдем, в свою очередь, привлек Кортни Купера, журналиста с ярким стилем, мастера криминального жанра. С конца 1933 года Купер опубликовал в журнале "Америкэн мэгазин" серию из 16 статей, в которых Гувер предстал центральной фигурой войны с преступностью. В одной из этих статей о директоре ФБР говорилось как о "великом мастере сыска, который не подходит под привычный нам образ сыщика". Гуверу статьи Купера настолько понравились, что он стал писать вместе с этим журналистом книгу. Куперу выделили собственный стол в центральном офисе ФБР и предоставили возможность беседовать с любыми агентами и читать любые написанные ими документы.
И все-таки легенду о "людях правительства" создал не Гувер и даже не Кортни Купер. Ее создал Голливуд. Уже через несколько дней после уничтожения членов банды Баркеров до Гувера дошли слухи, что на студии "Уорнер бразерс" пишется сценарий под названием "Люди правительства". В анонсах эту картину рекламировали как "первую великую историю людей, которые вели войну Америки с преступностью".
В ФБР обсуждали, стоит ли соглашаться, чтобы их называли "люди правительства", но в конце концов согласились. В главной роли молодого агента ФБР снялся Джимми Кэгни. Его герой сражался с бандой злодеев-похитителей. Всего за несколько дней фильм сделал то, чего не смогли сделать действительные события: превратил Гувера в общенациональный символ — в главу тех сил, которые борются с преступностью. Фильм стал настолько популярен, что до конца года вслед за ним появилось еще семь лент о деятельности ФБР: начиная с "Героя общества N 1" и до "Стреляй в них!". Гувер постоянно давал интервью и позировал для фотокорреспондентов. В офисы Бюро шли потоки писем от восторженных поклонников. Нежданно-негаданно Гувер и ФБР стали олицетворением правосудия и сильной власти.
Книга "Десять тысяч врагов общества" появилась на гребне этой волны и сразу попала в список бестселлеров. В ней гуверовская версия войны с преступностью была представлена в виде целостного рассказа, а славные ребята из ФБР оказались полными антиподами бандитов, с которыми они боролись.
Повышение значимости Бюро на волне борьбы с "врагами общества" было в целом с одобрением встречено прессой. Протестовала только горстка либеральных печатных органов. В ноябре 1934 года журнал "Харперс" задавался вопросом: "Сколько людей сейчас знают о существовании общенациональных полицейских сил?". Затем журнал цитировал документ, в котором конгресс наделял новые правоохранительные органы широкими полномочиями, и добавлял: "Как бы яростно ни поддерживала все это пропаганда, следует признать: никогда еще не принимался менее необходимый и более опасный закон". Однако еще долгие десятилетия эту озабоченность не будет разделять никто из тех, к чьим голосам общество могло прислушаться.
Идея закона
В годы, последовавшие за окончанием войны с преступностью, критики поставили под вопрос почти все, что ее касалось. Была ли она необходима? Неужели грабители банков из провинции действительно представляли собой угрозу национальной безопасности, как заявляло ФБР? Некоторые историки выдвинули тезис о том, что война была не более чем пиар-кампанией, в ходе которой федеральный великан давил ногами мелких насекомых-уголовников, и началась она, поскольку личные амбиции Гувера совпали с некоторыми политическими нуждами рузвельтовской администрации в период осуществления "Нового курса".
Строго говоря, вся кампания привела к раскрытию только четырех крупных уголовных дел: похищение Автоматом Келли Чарльза Уршела, похищение бандой Баркеров--Карписа Эдварда Бремера и Уильяма Хэмма, преследование Диллинджера, бойня в Канзас-Сити. Она не распространилась ни на чикагский синдикат, ни на мафиози-итальянцев, ни на фальшивомонетчиков, ни на других преступников. Грабежи банков, несомненно, были проблемой в 1933 году, но не настолько серьезной, чтобы требовалось вмешательство федералов. И все-таки утверждения, что война с преступностью всего лишь пиар-кампания, безосновательны. Все же начало ей положили реальные события.
Никто из участников войны не верил в то, что она положит конец преступности как таковой или уничтожит всех особо опасных бандитов. Война с преступностью была направлена прежде всего против самой идеи допустимости преступления, которую принимали в те годы слишком многие американцы. Если судить об итогах кампании с этой точки зрения, то нельзя не признать, что она увенчалась успехом. Как только ФБР начало действовать, количество похищений немедленно и резко сократилось.
Судебное преследование лиц, покрывающих преступников, на котором так настаивал Гувер, постепенно уничтожило пристанища бандитов. Воздействие войны с преступностью на общество оказалось серьезным и долговременным. Если суммировать ее итоги в нескольких словах, то можно сказать, что война послужила мощным доказательством эффективности "Нового курса" администрации Рузвельта и внушила людям мысль о необходимости сильного центрального правительства. В более широком смысле она позволила поверить, что американские ценности могут преодолеть все, даже Великую депрессию. Когда миновал кризис, поражение преступников начали рассматривать как поражение самой депрессии, а пьедесталы, на которых раньше красовались гангстеры, заняли совсем другие люди, воплощавшие понятия чести и моральной безупречности.
* Книга "Джонни Д. Враги общества" выходит в издательстве "Азбука".
// Досье
 Брайан Барроу (род. 1961), спецкор журнала Vanity Fair, писатель-документалист. Журналистскую карьеру начал в газете в The Wall Street Journal. Международную известность ему принес роман-расследование "Варвары у ворот" (1990) об истории падения одной из крупнейших табачных и пищевых корпораций RJR Nabisco. Книга "Враги общества" (2004) также стала бестселлером, в июле этого года в прокат выходит ее экранизация (режиссер Майкл Манн, в главной роли — Джонни Депп). |