Ученых уже давно интересует вопрос: является ли творчество "эксклюзивной" привилегией человека или другие живые существа также способны на подобную деятельность? После 15 лет исследований профессор пражского Карлова университета Марина Ванчатова отвечает на этот вопрос без тени сомнений: наши ближайшие родственники — человекообразные обезьяны — с большим удовольствием и без всякого принуждения рисуют картины, демонстрируя не только врожденные творческие таланты, но и способность к обобщениям, усвоению символов и абстракций. И речь не об исключительно одаренных — впервые в мире рисовала целая художественная группа в 17 обезьян. По сути, можно говорить о новой ступеньке эволюции приматов, спровоцированной человеком.
Первым удивил профессора Ванчатову нелюдимый и мрачный Ассумбо, приехавший в Чехию из Америки. Сначала он подолгу сидел один, общаясь только с соседкой, — окна их вольеров выходили друг на друга. Но соседка любила рисовать: она ложилась у окна и мечтательно малевала по белым листам бумаги, время от времени протягивая соседу карандаши. Ассумбо подарки отбрасывал, рвал бумагу и все больше мрачнел. Но однажды ночью, проснувшись, принялся рисовать сам, причем прямо на стенах. Картина его чувств была смутной — получилось нагромождение линий и пятен. Зато бесценной для науки: как-никак первое в мире граффити, нарисованное гориллой.
— Именно на такой эффект мы и рассчитывали,— признается автор эксперимента профессор Марина Ванчатова.— Это раньше этологи (специалисты по поведению животных.— "О") и зоопсихологи считали, что, давая примату карандаш и бумагу, мы программируем его на рисование на бумаге, в результате чего получится нечто вроде картинки. Но оказалось, что вариантов использования предмета столько же, сколько и путей самовыражения. Например, одна самка орангутана "изобрела" макияж: она фломастерами провела себе несколько линий возле носа, подвела губы, а потом вытянула их и любовалась результатом. Другая наша гениальная художница — орангутан Нюнинка — прославилась собиранием мозаик. Знаете, как буддистские монахи из разноцветных крупиц выкладывают символы? Вот точно так же делала и Нюнинка: она предварительно крошила восковые карандаши разных цветов, а потом группировала эти крошки в рисунок.
— По всем законам композиции и симметрии?
— Мы, конечно, не говорим, что творения наших подопечных — это настоящее искусство. Но это и не бессознательные движения, определенные законы ими соблюдаются. Как-то раз один репортер взял у меня рисунки обезьян и показал их преподавателю художественного вуза, не сказав, кто их авторы. И специалист стал комментировать их как рисунки трехлетних детей, не заметив никакой разницы. Другое дело, что развитие человека потом сильно ускоряется, а у обезьяны остается на том же уровне. Тем не менее мы выяснили, что и приматы способны развивать свой талант. Самые одаренные могут от бессмысленных каракуль дойти до второй "человеческой" стадии развития рисунка — нарисовать бесформенную фигуру или неровный круг, то есть отделить свой рисунок от общего фона.
— Но обучение рисованию включает в себя пять стадий рисунка — вплоть до стадии правильных реалистических изображений. Способны ли животные подняться хотя бы до стадии появления изобразительных схем или правдоподобных изображений?
— Нет, обезьяны вряд ли смогут составить нам конкуренцию в творчестве. Но мы и не ставили себе целью вырастить из них настоящих художников. Знаете, сейчас стали организовывать обезьяньи художественные студии, но делается это с коммерческой целью: например, чтобы продать картины приматов и на эти деньги построить новый вольер в зоопарке. Для нас же было важно изучить спонтанное рисование. Мы не заставляли приматов рисовать, просто давали им такую возможность. Наш эксперимент шел с 1994 года в пяти чешских зоопарках с тремя основными видами человекообразных — шимпанзе, орангутанами и гориллами, которые были поделены на две группы: выросшие в тесном контакте с человеком и относительно дикие. В итоге мы получили более трех тысяч разнообразных рисунков как от прирученных приматов, так и от диких. На сегодня это самый полный научный материал для анализа рассудочной деятельности животных и возникновения творческого начала.
— Характер творчества как-то менялся от того, какие именно обезьяны рисовали, в каком окружении, в какое время суток?
— Мы столкнулись с целым рядом закономерностей, часть из которых до сих пор сложно объяснить. Например, у шимпанзе и горилл и самцы, и самки одинаково интересовались рисованием. А у орангутанов нет: достигая половой зрелости, самцы тут же отказывались от красок и карандашей, а вот самки продолжали писать картины. Другой пример: орангутаны и шимпанзе предпочитают рисовать правой рукой. Зато отличились гориллы: они в равной степени пользовались обеими руками. Отдельная тема — как приматы реагировали на заранее заданные графические объекты. Мы давали им, предположим, лист, разделенный вертикальной линией. В этом случае большинство обезьян предпочитало рисовать на правой половине. Однако если сдвинуть линию к одному из краев бумаги, они рисовали там, где осталось больше места. На горизонтальную линию у разных видов были разные реакции. Орангутаны перечеркивали ее в 9 случаях из 10, а шимпанзе и гориллы рисовали выше или ниже линии и очень часто — параллельно ей. Еще мы проверяли их отношение к точкам. Оказалось, что приматы стремятся уравновешивать свои картины, и если точка была нарисована на одном краю бумаги, то рисунок они размещали на противоположном. И самое интересное: если они видели три точки, то рисовали внутри гипотетического треугольника, который бы возник при соединении точек. Все это свидетельствует об осмысленном характере творчества.
— У обезьян были какие-то индивидуальные предпочтения в выборе красок или карандашей?
— Конечно, приматы ведь тоже, как и люди, различаются по степени таланта: одни, как орангутан Нюнинка, создают большие, хорошо организованные рисунки, другие ограничиваются одной-двумя черточками. Например, горилла Тадао никогда не рисовал восковыми карандашами, предпочитая кисточку с краской. А шимпанзе Джимми частенько брал у меня шариковую ручку и что-то ей подрисовывал на своем листочке. Помню, как настоящее творческое открытие сделал шимпанзе Тедди. Ему предложили краску для рисования пальцами, и, чтобы ввести в курс дела, рабочая по уходу обмакнула в краску его палец. Тедди это жутко не понравилось: он носился по вольеру, пока наконец не нашел, чем вытереть руку. Но интерес к краске у него остался. Тогда он взял руку рабочей по уходу, обмакнул в краску ее палец и преспокойно нарисовал им четыре картины.
— Передаются ли творческие способности по наследству?
— О наследственности тяжело говорить: эти обезьяны живут долго и размножаются редко, поэтому наблюдать пока было не за чем. Однако один случай у нас все-таки имеется. У Нюнинки родился детеныш, и, поскольку она много рисовала, он стал подражать матери и в годовалом возрасте взял в руки фломастер. Но наблюдение, к сожалению, прервалось — вскоре детеныш умер. В другой раз мы раздали бумагу и карандаши группе шимпанзе, где было два детеныша и несколько рисующих взрослых. Но они научились не тому, на что мы рассчитывали. Детеныши делали из бумаги комочки, макали их в воду и пили, словно бы из губки. Так делают их родственники в дикой природе, только вместо бумаги у них — листья деревьев.
— Достаточно ли у них способностей, чтобы освоить рисование на примере своих близких?
— Эти способности у них фантастические. Я хорошо знакома с работой моей коллеги доктора Патерсон из США. Она обучила двух горилл — Коко и Майка — языку жестов, фактически тому, с помощью которого общаются глухонемые. В результате она смогла вести беседы со своими подопечными. Майк к тому же еще много рисовал и с удовольствием пояснял Патерсон, что изображено на его полотнах. Однажды он, например, написал портрет Джона — своего рабочего по уходу. Другой раз — птичку. Понятно, что сходства ни с Джоном, ни с птичкой не было. Но и дети, когда рисуют маму или папу, не очень-то заботятся о сходстве.
— Может ли обезьяна с красками и кисточками помочь ученым лучше понять историю эволюции самого homo sapiens?
— Безусловно, исследования творческой и рассудочной деятельности животных важны не только сами по себе, но еще и потому, что они тесно связаны с проблемой происхождения психической деятельности человека в процессе эволюции. И наши исследования, в принципе, дополняют теорию Дарвина, наглядно показывая, что между человеком и приматом нет грандиозного творческого водораздела — рисовать можем не только мы, но и животные, что доказывает естественный процесс происхождения нашего разума. Конечно, в джунглях вы не встретите гориллу с карандашом. Но важно другое: у обезьян уже есть потенциальная способность к творчеству, стоит только создать для гориллы условия — и она напишет картины, которые, возможно, рисовали и наши предки десятки тысяч лет назад. Однажды я увидела, как детеныши шимпанзе сидели на берегу реки и рисовали пальцем линии на песке. Потом набегала волна, все смывала, и они снова начинали рисовать — раз за разом... А я тогда подумала: может быть, это начало художественной деятельности человека? Может быть, именно так начинался Рафаэль и Леонардо да Винчи?
// Досье
 Марина Ванчатова — этолог, приматолог, доктор биологических наук. Окончила биологический факультет Пермского университета по специальности "зоология позвоночных". С 1982 года живет и работает в Чехии. Руководит лабораторией межвидовой коммуникации Карлова университета в Праге. Автор более чем 60 научных работ и 3 монографий. |