В Мариинском театре — премьера капитального возобновления: пятая за последние пятнадцать лет версия "Мазепы", третье пришествие постановки 1950 года. Свидетелем бескровной расправы не только над героями оперы Петра Чайковского, но и над ее предыдущей местной постановкой стал ДМИТРИЙ РЕНАНСКИЙ.
Исторический спектакль Ильи Шлепянова и Александра Константиновского шел на сцене Мариинки вплоть до середины девяностых, в 1996-м был заменен визуально свежей постановкой Ирины Молостовой — Владимира Фирера, в 1998 году вернулся в психопатологической редакции Юрия Александрова, сгоревшей в пожаре в 2003-м и вскорости восставшей из пепла. Весной 2006 года господин Александров представил в Метрополитен-опере новую, совместную с художником Георгием Цыпиным и Мариинкой, постановку оперы Чайковского, которую осенью того же года перенесли в Петербург. В минувшую пятницу "Мазепу" Александрова--Цыпина сменил спектакль Шлепянова--Константиновского, отредактированный на этот раз Юрием Лаптевым. Официально, конечно, никакой рокировки не произошло — на репертуарной страничке мариинского сайта "Мазепа-2006" преспокойно уживается бок о бок с "Мазепой-1950". В реальности давно не шедшему прогрессивному александровскому спектаклю концептуально противопоставили возвращение традиционалистской исторической постановки. До сих пор неудобные режиссерские спектакли (пусть и безоговорочные шедевры вроде ставшего уже мифом "Китежа" Дмитрия Чернякова) в Мариинке лишь убирали с глаз долой в театральные запасники. Теперь на их место приходят безвольные постановки, угодные консервативным вкусам публики и не раздражающие руководство театра. Трудно сказать, продолжится ли опыт "Мазепы" в будущем и перерастет ли он в тенденцию.
"Спецовку" режиссера капитальных возобновлений оперных спектаклей сталинской поры Юрий Лаптев примерил еще в прошлом сезоне, вернув в репертуар Мариинки "Псковитянку" Римского-Корсакова в декорациях Федора Федоровского. Нельзя не заметить, что за прошедший с той "премьеры" год в недавнем прошлом солист Мариинского театра и экс-советник по культуре экс-президента РФ поднаторел в премудростях режиссерского ремесла. В "Мазепе" он разводит массовку и двигает фигурами солистов куда более умело и споро, чем в "Псковитянке". Впрочем, действенных длиннот и смысловых лакун в его новой постановке по-прежнему хватает. Программка беззастенчиво врет, указывая, что действие спектакля происходит на Украине в начале XVIII века. "Мазепа" в своей нынешней реинкарнации выглядит общим местом того разлапистого псевдоисторического и псевдореалистического стиля, который господствовал в постановках отечественного репертуара с 1930-х вплоть до конца прошлого века. О локальном малоросском колорите напоминают разве что пышные шаровары увальней из балетного дивертисмента. Рисованная зелень для "Мазепы" могла быть взята напрокат из той же "Псковитянки", алеющий закатом задник — из какого-нибудь "Князя Игоря", живые лошади — из "Хованщины", а сафьяновые сапожки, пузатые кафтаны, фальшивые косы да накладные бороды — из "Царской невесты".
Год назад "Псковитянка" смотрелась ожившей иллюстрацией к "Сахарному кремлю" или "Дню опричника" Владимира Сорокина и способна была вызвать по меньшей мере ужас своей пугающей пышностью и бессмысленностью. "Мазепа" скорее заставляет задуматься о том, как быстро и бескровно в Мариинском театре закончилась эпоха режиссерского либерализма, едва ли не последней песней которой стал избыточный, неоднозначный, но пронзительный и глубокий спектакль Юрия Александрова. Теперь наступили на горло и ему. Расправа над "Мазепой" свершилась без лишних свидетелей — это ведь только в исторических операх тираны казнят мучеников при скоплении взволнованной общественности. Мариинский театр не анонсировал возвращение постановки 1950 года как премьеру, зал был едва полон. А жаль: старый новый "Мазепа" оказался одной из самых явных исполнительских удач этого сезона. Симфонический "Полтавский бой" сверкал бравой пунктуальностью победителей, в лидеры мощного вокального ансамбля предсказуемо вышел Кочубей Алексея Тановицкого, дебютировавшего в этой партии. Ко второму действию спектакля маэстро Михаил Агрест вывел звучание партитуры Чайковского на тот фирменный уровень мариинского мастерства, при котором перестают быть заметными все сценические неурядицы постановки. Но даже музыкальное совершенство не способно сегодня рассеять театральных сумерек, опасно сгущающихся над коллективом Валерия Гергиева уже не первый год.