Концерт классика
В зале Чайковского прошел концерт филармонического абонемента "Музыка и поэзия Серебряного века". Поэзию представляли несколько стихотворений в исполнении Дмитрия Назарова, а вот музыку — Второй фортепианный концерт Прокофьева и его же Пятая симфония. Прокофьева играл оркестр "Новая Россия" с Александром Мельниковым за роялем и с Теодором Курентзисом за дирижерским пультом. Рассказывает СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
Состав исполнителей заставлял припомнить интересный прошлогодний проект того же Теодора Курентзиса — с "Новой Россией" и с Александром Мельниковым он исполнял Второй концерт Рахманинова. Настроившись на ожидание как минимум небанального и трудолюбиво сделанного результата, можно было и закрыть глаза на внешние странности концепции, появившиеся от необходимости встроить концерт в музыкально-литературный абонемент. Второй концерт — еще куда ни шло, но Пятую симфонию, написанную в 1944-м, определять в музыку Серебряного века не годится. Тем более что и литературное оформление (по пять стихотворений в начале каждого отделения: Брюсов, Бальмонт, Блок, Мережковский, Белый, Гумилев) смущало настойчивой агрессией — в отобранной поэзии преобладали восклицательные интонации вроде брюсовского "вас, кто меня уничтожит, приветствую радостным гимном" или бальмонтовского "я в этот мир пришел, чтоб видеть солнце".
Если это было для того, чтобы проиллюстрировать показательное бунтарство Прокофьева, то иллюстрация пришлась не совсем к месту. В фортепианном концерте исполнители вычитывали не столько бунт и порывы, сколько философию, созерцательность и символистскую насыщенность языка. "Новая Россия" с подачи Теодора Курентзиса в очередной раз преобразилась, показав такое качество игры, какого не постеснялись бы и лучшие из московских коллективов — все первое отделение оркестр демонстрировал, что и музыка до него дошла в совершенстве, и каждая дирижерская мысль поймана и с энтузиазмом принята. Второй концерт, словом, сложился: и дирижерская трактовка в этот раз подкупала не только детальностью да оригинальностью, но и стройной логикой, и оркестр впечатлял аккуратностью и красивым камерным звуком, и солист оказался на высоте. Теодор Курентзис вообще редко работает "на солиста", но Александр Мельников с его тонким, аналитичным Прокофьевым казался в общем результате, интеллектуальном без позы и без занудства, категорически незаменимым.
А вот Пятая симфония не сложилась: оркестр уже подустал и поддерживал так легко, казалось бы, достигнутый уровень качества как-то неохотно; драматургия симфонии, где дирижеру вроде бы было где разгуляться, была размечена довольно формально и поверхностно, и вместо живой и увлекательной стройности прокофьевский опус обернулся синтетическим набором сырых, не до конца продуманных и тяжеловесно выполненных зарисовок. Впрочем, даже это могло показаться чудом изящества рядом с предложенным поэтическим гарниром — в крикливом исполнении Дмитрия Назарова и Блок, и Брюсов, и все прочие казались в смысле настроения и глубокомысленности сплошными перепевами "Песни о буревестнике" Горького.