Напрашивающаяся мысль "болен — значит не может править государством" при попытке придать ей корректное правовое оформление наталкивается на неодолимые трудности.
Когда вопрос о создании медкомисии на предмет освидетельствования президента поднимает прокурор-коммунист Илюхин или артист Говорухин — это естественно. Карфаген должен быть разрушен, а президент не мытьем, так катаньем — отрешен. Однако, говоря отвлеченно и теоретически, вовсе исключить ситуацию, при которой возникнет вопрос о временной или окончательной передаче президентом своих полномочий в связи с состоянием здоровья, нельзя. И даже самые умеренные наблюдатели отмечают, что последняя болезнь президента выявила абсолютную правовую неурегулированность такой передачи. С их точки зрения, трактующая этот вопрос ст. 92 Основного закона явно нуждается в уточнениях.
В самом деле, п. 2 этой статьи указывает, что "президент РФ прекращает исполнение полномочий досрочно в случае его отставки, стойкой неспособности по состоянию здоровья осуществлять принадлежащие ему полномочия или отрешения от должности". Механизм временной передачи полномочий конституцией не предусмотрен — президент должен либо нести бремя до конца, либо, единожды захворав, окончательно сдать свои прерогативы. При этом сделано различие между отставкой, т. е. актом добровольным, и "стойкой неспособностью осуществлять полномочия". Тем самым законодатель неявно предполагает, что в последнем случае решение должен принимать не президент, а какая-то иная инстанция. Отсюда и возобновляющиеся разговоры о создании комиссии. Однако авторы проекта явно недооценивают не только юридическую и политическую (хотя и они несомненны), но сущностную сложность проблемы. Для того чтобы понять, какие особенности психофизического состояния делают человека неспособным к правлению, необходимо прояснить, что есть власть как таковая.
Можно счесть, что сущность власти — это изъявление правителем общеобязательной для подданных властной воли. Тогда вопрос сводится лишь к тому, какие обстоятельства могут сделать эту волю либо заведомо опасной, либо вовсе отсутствующей. Но ответ на этот вопрос уже был дан многовековой монархической практикой. Регентство учреждалось либо при малолетнем правителе (Мазарини при Людовике XIV, герцог Орлеанский при Людовике XV), либо при правителе очевидно безумном (Георг III, первоначальные человеколюбивые проекты касательно Павла I). Как ни странно, но мировая демократическая практика, сделав, конечно, изъятие для правителей-младенцев, в то же время никак эту модель не дополнила, хотя поводов к тому ведущие западные державы XX века — тут даже нет нужды поминать своеобычный опыт СССР и КНР — имели не меньше, чем ельцинская Россия. Президент США Вильсон в 1919 году был разбит инсультом, и почти год его полномочия фактически отправляла президентская супруга. Эйзенхауэр в 1957 году перенес тяжелый инфаркт. Де Голль в 1967 году своим возгласом "Да здравствует свободный Квебек!" навлек на себя обвинения в тяжком маразме, а негодование французов предвосхитило времена Берлина и Шеннона. Черчилль в 1953 году более полугода пролежал в инсульте, причем характер болезни премьера тщательно скрывался от общественности. Существенно, что в последних трех случаях речь идет о руководителях ядерных держав.
Причина такой скудости демократического опыта медицинских отрешений может заключаться в том, что на четко прописанном законодательном уровне невозможно установить, где кончается вынужденное отрешение и где начинается дворцовый переворот. Сторонники учреждения медкомиссий никогда не давали четкого набора принципов, которыми эти комиссии должны руководствоваться, вероятно, потому, что этот набор в принципе невозможно разработать.
Единственным капитальным новшеством, апробированным к тому же лишь американцами, оказались случаи кратковременной передачи ядерной кнопки от президента вице-президенту на время подаваемого в ходе хирургической операции общего наркоза. Однако этот прецедент не подвигает к решению проблемы в целом. Более того, как раз проблема ядерной кнопки, обычно выдвигаемая в качестве аргумента за медкомиссии, в действительности мало что дает. Для приведения в действие машины судного дня физического здоровья не нужно. Для принятия одного из двух решений нужна лишь властная воля — и ничего более. Ею равно могут располагать или не располагать как бодрый здоровяк, так и немощный старик.
Другое дело, что болезнь резко сужает возможности лидера к продлению срока своей власти. Поездки по стране, частое произнесение публичных речей, обцеловывание младенцев и пр. не являются обязательными атрибутами властвования как такового, но довольно-таки обязательными атрибутами президентской кампании они являются. Другим важным атрибутом той же кампании может быть укрепление своей электоральной базы посредством многоходовых макиавеллических комбинаций с ближайшими сотрудниками — хоть с тем же Черномырдиным. Болезнь, заставляющая в куда большей степени опираться на постоянство соратников, которые этим своим постоянством отчасти возмещают утраченные силы, не ставит столь уж серьезного предела властной воле, но макиавеллизму ставит — и довольно серьезный.
В итоге еще, быть может, долго можно будет говорить о стойкой способности президента осуществлять свои полномочия, но теперь уже — в тесной спарке с премьером. Быть может, куда более тесной, чем самому президенту того бы хотелось.
МАКСИМ СОКОЛОВ