Год назад я понял, что придется расстаться с мечтой. Мечта была американской: русскими бывают идея, душа и дух, но мечта — это там, под звездно-полосатым флагом. Мечтал я, правда, не о миллионе, а о том, чтобы, состарившись, стать пенсионером на манер американского: спортивным, обеспеченным, раскатывающим по миру. Ради чего же он вкалывал всю жизнь?
Мейсоны с прицепом
Я тогда летел над штатом Колорадо и читал местные газеты. Россия летом прошлого года еще была, если помните, островом стабильности, а Америка — эпицентром кризиса. И мне было ужасно интересно, что у них в эпицентре творится, потому как опыт подсказывал, что на каждый остров найдется свое цунами. И вот, после обычных провинциальных новостей — цены на дома падают, безработица растет, суббота провозглашается muscle day, "мускульным днем", граждан просят пользоваться вместо машин велосипедами — я наткнулся на репортаж о жизни одной пожилой четы.
Звали их Мейсоны, в 65 лет они вышли на пенсию, продали дом и, купив домик-трейлер, стали раскатывать туда-сюда по Штатам, наслаждаясь разнообразием климата и ландшафта, то есть живя там и столько, где и сколько хотят. А потом грянул кризис, и наши перекати-поле встали на прикол в мелком городке, гордящемся присутствием на карте, в самом пупке Америке, под сенью Скалистых гор, где их и поймал репортер. И они ему говорили, что теперь могут передвигаться с места на место не раз в неделю, как раньше, а раз в два месяца. Это и был для них кризис: переход от кочевой жизни к оседлой.
Я заметку перечитал раза три, но ничего не понял. Ну ладно бы Мейсоны были молоды, и кризис лишил их работы! Но ведь нет, они были пенсионеры, их доход был фиксирован, в этом и смысл пенсионного страхования, да и бензин в кризис дешевел.
Я кинулся к американцам за разъяснением. Они быстренько описали мне свою пенсионную систему. Система оказалась обычной, состоящей из государственной базовой пенсии, ради получения которой работодатель и работник отчисляют около 15 процентов от зарплаты, и дополнительных уровней, добровольных. Были там частные пенсии от компаний (это вообще характерно для США), существовали индивидуальные пенсионные вклады, была вообще масса тонкостей и нюансов, но моя задача сейчас не описывать чужую систему и тем более не призывать ревизовать нашу. От нас эти перемены не зависят, а те, от кого зависят, и так эти тонкости знают.
Меня интересовало другое: почему у Мейсонов не вышло счастливой старости? Ведь их пенсионные доходы сгореть не могли, поскольку автоматически индексировались вслед за инфляцией, это мне тоже объяснили.
И тут знакомые открыли мне великую американскую тайну. Они сказали, что Мейсоны скорее всего жили не на пенсию, даже со всеми дополнительными страховыми накоплениями: "Ну, допустим, зарабатывали они всю жизнь по 2 тысячи долларов, что для Америки очень неплохо, так сейчас у них пенсия должна быть примерно по 900 — негусто. Похоже, у них был другой доход. Знаешь, те американцы, которые в старости колесили по миру, они не на пенсию жили, а на что-то другое. Пенсии — это минимум. Скорее всего у Мейсонов были акции. Рынок рухнул. Осталась пенсия. С голоду не умрешь, но далеко не уедешь. Если только в Мексику. Пф-уф!"
Фантом, который лопнул
Прошу вас, еще раз внимательно посмотрите на тот пенсионный фантом, что стоял у меня год назад перед глазами. Фантом этот был убежденностью, что есть страны с идеальными пенсионными системами, которые достаточно перенести в российские условия хотя бы и в явочном порядке (ну, например, ежемесячно отчислять страховые взносы и с наступлением страхового случая, называемого "возрастом дожития", получить неплохую прибавку), начать жить так, как в нашем представлении живут иностранные старички.
Первая моя ошибка была в том, что так иностранные старички не жили. Второй ошибкой было убеждение, что от бедности в старости можно застраховаться.
В той поездке по Америке вместе со мной были европейские коллеги, я начал расспрашивать их, получая один и тот же ответ: средняя пенсия не позволяет пенсионеру даже снимать среднюю квартиру в Париже, Мадриде или Риме, если нет собственной. А те европейцы, которые рассчитывали на действительно беззаботную, а не на скромную старость, играли, как и американцы, рискованно: вкладывались в акции, в бизнес, в недвижимость, в искусство. Логично: вот годовая доходность банковского депозита, а вот — пенсионного фонда. В банке получается вдвое доходнее. И где эти банки теперь?
Кроме того, частные пенсионные фонды держали деньги в чем? Правильно, в акциях! Пришел кризис, акции уронил, и не исключено, что твой пенсионный фонд лопнет: да-да, ты откладывал всю жизнь, а получишь ноль, у нас сейчас об этом только и пишут!
Эхо того разговора находит меня до сих пор: на днях, например, мне пришло письмо из Лондона о крушении английской пенсионной мечты. Среди тамошних пенсионеров было модно уезжать из своей дождливой и дико дорогой страны в солнечную дешевую Испанию. Увы: фунт стерлингов обвалился чуть не на 40 процентов по отношению к евро, на английском рынке недвижимости катастрофа, Испания стала не по карману.
Но самый страшный удар я получил от своего друга Игоря, бывшего менеджера частного пенсионного фонда в Голландии. Игорь, когда я позвонил ему за консультацией, немного помолчал в трубку, а потом оставил от моей мечты еще меньше, чем оставляет от дырки съеденный бублик:
— Это у вас там, в России, средний возраст успешного бизнесмена лет 45, и ты не видишь, что на Западе всем правит геронтократия, то есть твои обожаемые спортивные старички. Кто были крупнейшими игроками на фондовом рынке? Пенсионные фонды. Кто крупнейшие акционеры банков? Пенсионные фонды. Треть, если не 40 процентов экономики США — это обслуживание стариков! Кому принадлежит вся недвижимость? Пенсионерам! Сейчас на пенсию вышло поколение беби-бумеров, которое не выбивало войной и которое, повзрослев, захватило все экономические высоты. А медицина, фармакология, спорт и хорошее питание дают им шансы жить почти вечно. И молодые вынуждены на них горбатиться за три копейки и снимать у них жилье, потому что больше не у кого! Я тебе давно говорил, что так долго продолжаться не может. Ну, бунты бы начались, как у арабов во Франции, или устроили бы тихую революцию в законодательстве. Или вот кризис, про который много глупостей пишут, а на самом деле это попытка молодых и бедных отобрать деньги у старых и богатых... Психология пенсионера — это психология рантье, а рантье экономику не развивают, а ведут к стагнации... Мой тебе совет — забудь про пенсию: про американскую, русскую, голландскую. В Китае вон вообще пенсий нет и у тебя не будет. Понимаешь?
Есть варианты
Теперь-то я "понимаешь".
Я "понимаешь", что в условиях нестабильного мира рассчитывать на стабильную работу прежних механизмов нельзя. Они просто могут устареть еще раньше, чем состарюсь я сам. Но я хочу определить стратегии и варианты жизни в те годы, когда, возможно, мне придется ходить с палочкой и отстаивать очереди к врачам. У меня таких стратегий получилось пять — вот они.
Вариант 1: китайский.
Действительно, в Китае пенсий не то чтобы нет, но получают их меньше четверти стариков, а крестьяне не получают вообще. На старости лет родители живут за счет сыновей (девочки уходят жить в семью мужа), и, кстати, в этом одна из главных причин китайской многодетности и глухое сопротивление лозунгу "Одна семья — один ребенок" (а также, подозреваю, причина высокой детской смертности именно среди девочек).
Эта глубоко патриархальная, крестьянская модель существовала когда-то и в России. Мои прабабка и прадед доживали век именно так, причем насильно разлученные: прабабка в семье одного ребенка, а прадед — другого, ни одна семья сразу двух стариков прокормить не могла. И если бы деревня не разрушалась коллективизацией и индустриализацией, глядишь, и Россия бы сегодня тягалась численностью населения с Китаем.
Кстати, при всей старомодности этой стратегии в ней есть одна идея, что называется, sine tempore — вне времени: чадолюбие со временем платит тебе сторицей. Правда, для этого нужно не просто рожать, а действительно любить своих чад. Так что, прежде чем приступать к классической советской системе воспитания (с руганью, подзатыльниками и сбагриванием ребенка на продленку), подумайте о том, что жизнь у детей может оказаться единственным выходом из ада одиночества.
Вариант 2: купеческий.
"Купеческий" — название условное, просто купечество в России стало первым городским сословием, которое вынуждено было задуматься о своем обеспечении в старости хотя бы потому, что стало до старости доживать, а пенсий и в помине не было (это вообще недавняя социальная игрушка: в СССР пенсии по старости появились в 1928-м у рабочих, а у служащих — к 1937-му). Так вот, именно купечество сформировало стратегию не ухода с работы, а уменьшения присутствия. Купец приставлял к своему бизнесу детей или управляющего, а сам уже не сидел над штуками сукна с утра до ночи, но захаживал в лавку проведать.
Эту стратегию так или иначе реализуют сегодня представители нерабочих профессий, и я допускаю, что именно работа поддерживает в них тонус жизни: не всякая женщина признает себя пожилой в 55 лет. Другое дело, что эта стратегия заставляет смотреть на свою профессию по-иному уже сегодня: а позволит ли она тебе работать в старости, скажем, на пол- или даже четверть ставки? Уйдя из активных игроков, сможешь ли подрабатывать тренером?
Кстати, в Европе к этой стратегии прибегают порой и вполне обеспеченные пенсионеры: в Мюнхене я однажды разговорился со стариком-продавцом и с удивлением узнал, что раньше он был директором крупной фирмы. Улыбнувшись, старик объяснил: "Работа два дня в неделю, ноль ответственности, море общения и, черт побери, это мои карманные деньги!"
Вариант 3: Диоклетиана.
Как известно, римский император Гай Аврелий Валерий Диоклетиан вошел в историю не заменой принципата на доминат, то есть введением римской вертикали власти, а тем, что, отойдя от дел, уехал в поместье и на все предложения о возвращении на трон отвечал предложением восхититься выращенной им капустой.
Идея Диоклетиана и по сегодняшним меркам хороша, только не с точки зрения разумности натурального хозяйства, а тем, что жизнь за городом куда дешевле жизни в городе. Точнее, сами ценности жизни за городом — наблюдение за сменой сезонов, чистый воздух — и вовсе бесплатны. То есть качество жизни у переехавшего за город пенсионера может оказаться даже выше, чем у затурканного городского менеджера, просто наполнение этого качества будет другим.
Проблема этого варианта не столько в сложности самого выбора, сегодня дачка или домик в деревне есть у многих, а в том, что мало кто, занимаясь загородным обустройством, задумывается о том, во сколько обойдется эксплуатация домика в деревне, когда на пенсии упадут доходы. Почем обойдется топка зимой кирпичных хором в три сотни метров?
Очень может быть, что самым разумным вариантом окажутся не хоромы, а рубленый пятистенок с русской печкой. Ну а выращивание капусты — оно, конечно, да. Помогает бюджету и возвышает душу.
Вариант 4: рантье.
Хотя, по мысли моего друга Игоря, рантье и выступают губителями экономики, одно дело — экономика мировая, а другое — личная. Это я к тому, что все-таки счастливая старость выглядит еще более счастливой, когда под нее загодя подведен материальный базис. Другое дело, что сегодня считать вечными ценностями с точки зрения финансовой. Банковский депозит? Но советские пенсионеры потеряли вклады в сберкассе в минуту, а ведь СССР выглядел континентом стабильности на фоне российского островка. Недвижимость? Да, подозреваю, цены на нее так бешено росли и потому, что многие именно ее считали несгораемой ставкой и шкафом ("Хоть за сколько, но продашь, хоть за сколько, но сдашь"). Однако полюбопытствуйте, что стряслось с недвижимостью в том же Колорадо?! Я там наслушался историй, как арестованные за неуплату счетов дома выставляли на аукционы и за 1000 долларов, и за 100, только желающих все равно не было, а дома с выселенными хозяевами разворовывались, причем целыми улицами. Вложения в бизнес? Да, я все чаще слышу разговоры друзей, что они думают скинуться и купить в складчину кофейню или кондитерскую, лучше даже и не в России: "Капает немного, зато постоянно!" Но здесь риски тоже очевидны.
Упоминаю же я эту стратегию с тем, что вариант, так сказать, пассивного рантье — квартиру сдал, и порядок! — видимо, самый рискованный: это сейчас порядок, а ну как введут прогрессивный налог на недвижимость? Так что придется всю жизнь перескакивать, как лягушонок в компьютерной игре "Перестройка", с одной финансовой кочки на другую, иначе потонешь.
Вариант 5: советский.
А что так улыбаетесь? Я вот вдруг понял, что единственный человек в моем окружении, которого не страшит ни финансовый кризис, ни крах пенсионной мечты, — это моя теща с ее пенсией в четыре, что ли, тысячи рублей. Потому что для нее конец света может наступить только если:
а) ее не вывезут на дачу в апреле,
б) не заберут с дачи в октябре,
в) сломается телевизор.
Но это невозможно: телевизоров у нее целых три.
Вот мы с женой приехали к ней на эти майские праздники — ба, на шести сотках появилась новехонькая шикарная теплица размером с дворец. "О господи, это ж, наверное, тысяч десять стоило?" — "За десять тысяч сейчас и конуру не купишь! Я тридцать тыщ отдала! Всю зиму копила!"
Логикой понять эту советскую механику невозможно. Но еду привезли дети, грядки вскопал внук, рыбу наловил сосед, ради теплицы наверняка был закрыт какой-нибудь хитрый вклад "Пенсионный", доктор бесплатно лечит, кот мурлычет, капуста взошла — эклектика всех стратегий, диалектика. Это не пенсионная стратегия, скажете? А отчего ж эклектика — не стратегия? Только, беря отовсюду понемножку, не забудьте добавить того, чем мне очень нравится теща: легкого отношения к жизни. Радости по поводу всего — кота, лета, огорода, даже, вон, меня.
И да, чуть не забыл.
Бросьте только бодаться с Пенсионным фондом или с государством вообще: ну, требовать от него перемен, справедливости или, еще хуже, топать ногой. Относиться к нему лучше так, как советовал относиться к государству пастор Шлаг: это машина, у нее души нет.
Смотрели мы тут по телевизору вместе с тещей "Семнадцать мгновений весны", которые теперь в цвете, ели мясо с мангала, присыпали первой зеленью, пили вино — и было нам хорошо.