В Центральном доме архитектора проходит очередной ежегодный смотр лучших московских построек и проектов года. Камерная выставка, состоящая всего из 28 работ, к сожалению, не дает полного обзора столичных новостроек, появившихся в результате проходящего ныне строительного бума, но обозначает стилистические границы, в которых он проходит.
Казалось, что можно не писать статьи о нынешнем смотре, достаточно перепечатать текст о прошлогоднем, где говорилось и об огорчительной нерепрезентативности конкурса (поскольку крупные архитектурные премьеры года в нем не представлены), и о низком статусе профессиональной архитектурной премии, и о том, что репутация, для создания которой признание коллег обязательно, нынче, впрочем как и всегда, ничего не стоит, так как абсолютно не влияет на распределение заказов. Но нынешний конкурс все же отличается от предыдущего — он не только стал меньше, но и лучше. То есть уровень работ в сравнении с прошлогодним достаточно высок, и на выставке нет ни смешных, ни неприличных работ, что случалось раньше. К тому же там представлен и такой исключительно значимый для Москвы объект, как реконструированная Третьяковская галерея, и такой заметный, как здание Музея личных коллекций, и такой популярный, как Московский зоопарк. То, что эти объекты малоинтересны с точки зрения собственно архитектуры и представляют собой отрадно грамотные реконструкции, демонстрирующие локальные победы города над хаосом и разрухой, конкурсу, конечно, престижа не убавляет.
Куда обиднее, что заметные в масштабе города постройки и проекты на ежегодный московский смотр не выставлены, и речь идет не о таких колоссах новой "застывшей идеологии", как храм Христа Спасителя или мемориал на Поклонной горе — их и без того достаточно долго и чрезвычайно взволновано обсуждали, — а о тех зданиях, которые появляются в центре города с невиданной доселе скоростью: отель и гостиница на Тверской, здание в Рахмановском переулке, новый дом на Арбате и реконструированный на Новом Арбате, очередные McDonald`s, многочисленные новые банковские сооружения и еще многие другие, на которые натыкается взгляд при любой прогулке по городу — на Сретенке, например, на Трубной, на проспекте Мира или в районе Таганки. Имена архитекторов этих новостроек неизвестны не только горожанам, но и большинству архитекторов. Название фирмы-подрядчика обязательно сообщено на ограждающих стройку заборах, имена архитекторов — никогда.
Отчасти это справедливо, поскольку кроме смелых проектов московского мэра-восстановителя, в столице успешно развивается и архитектура тиражированных западных образцов, которую исправно осуществляют турецкие рабочие, владеющие новыми строительными технологиями лучше московских архитекторов, долгие годы от этих технологий отлученных. Можно сказать, что в Москве осуществляется большой евроремонт, результаты которого, с одной стороны, отрадны, потому что этот ремонт, во-первых, заканчивается, во-вторых, производится аккуратно, с другой — печальны, поскольку результаты его однообразны. Кроме больших построек, наблюдается огромное количество малых — разнообразных пристроек и надстроек к старым зданиям. Особенно удручают филиалы некоторых крупных банков, которые тиражируют свой фирменный дизайн на домах самых разных периодов и стилей. Иногда получается кстати, часто — нет.
Правда, новая архитектура Москвы — слишком грандиозный объект для рецензии, чтобы писать ее одному обозревателю, неспособному, к тому же, собрать исчерпывающей информации. В этом ему не поможет профессиональная печать — архитектурные журналы малочисленны, не толсты, малотиражны и зависимы от своих спонсоров и издателей ровно настолько, чтобы не затевать актуальных дискуссий о характере современного отечественного зодчества. Почему не нашлось людей, способных организовать представительную архитектурную выставку, посвященную Москве настоящей, — загадка. Такая экспозиция, как ни утомительно ее собирать, заведомо обречена на популярность и дискуссии в газетах. Возможно, тому же союзу московских архитекторов, организатору нынешней выставки, хватит на это сил и средств. Пока же новая московская архитектурная реальность, которая всем видна, так и остается неопознанной.
Впрочем, если поразмышлять над выставленными работами, можно дотянуть и до обобщений, поскольку многие экспонаты характеризуют вполне очевидные тенденции. Например, тот же Музей личных коллекций являет собой достойный пример московского евроремонта, когда фасад по-старому благороден, а внутренние помещения по-новому комфортны, пространство организовано продуманно, дизайн не аскетичен, но и не пошл. К этому же направлению можно отнести административное здание банка на Ленивке, где за глухим "историческим" фасадом спрятаны интерьеры, аккуратно воспроизводящие классический русский модерн. Скромным своеобразием, но не слишком самобытным, чтобы диссонировать с пристойной европейской архитектурой, отличаются проекты архитектурных бюро "Рождественка" и "Лара-Дит", работающих в районе Кадашевской набережной. Примеры стойкого западничества по-прежнему дают мастерская Александра Асадова и Senap Project. Лишь посвященные могут заметить их увлеченность творчеством знаменитых зарубежных коллег, обыватели вполне смогут считать их смельчаками и новаторами.
Чего не было представлено на конкурсе, но безусловно существует в городе, так это проектов в стиле наивного патриотического постмодернизма, когда многочисленные башенки, крылечки, капители, портики и другие милые излишества демонстрируют патриотическую приверженность авторов мифическому московскому стилю, берущему начало то ли от терема, то ли от ампира. Не было и одиозного неокупечества, представляющего собой архитектурную фиксацию завидного благосостояния заказчика. Не было и перепевов социмпериализма. Не было, к сожалению, и ни одной самостоятельной и смелой архитектурной работы, которую интересно было бы подробно проанализировать и предложить к публикации в хорошем архитектурном издании, которых на Западе издается немало. А посему и результаты конкурса особого интереса не вызывают — спорить не о чем.
ОЛЬГА Ъ-КАБАНОВА