Торжество классика
В разгар восьмого Пасхального фестиваля — прежде московского, а ныне всероссийского — Валерий Гергиев на два вечера заехал в родной концертный зал Мариинского театра, чтобы отпраздновать собственный 56-й день рождения. Сначала маэстро продирижировал премьерой "Свадьбы Фигаро" в постановке Александра Петрова, а затем устроил торжественный концерт "Валерий Гергиев и друзья". Рассказывает ОЛЬГА Ъ-КОМОК.
Анна Нетребко летела к господину Гергиеву на частном самолете и приземлилась в начале первого отделения. Денис Мацуев спешно примчался из Чикаго. Юрий Башмет "зашел на огонек" как будто по внезапному велению души — его имя появилось на сайте Мариинского театра лишь накануне концерта. Понятно, что программа торжеств под названием "Валерий Гергиев и друзья" была до последнего момента толком не известна никому, не исключая сотрудников театра. Да и не в ней, в сущности, состоял смысл мероприятия: зал, переполненный крупными спонсорами и просто друзьями театра во главе с Родионом Щедриным и Майей Плисецкой, устраивал стоячие овации звездным друзьям маэстро вне зависимости от того, что и как они играли и пели. Кстати, сам господин Щедрин с супругой удостоился горячих аплодисментов трижды — при входе в зрительный зал и после исполнения двух "сюрпризов", "Пасхальных звонов" в аранжировке брасс-ансамбля Мариинского театра и финала Пятого фортепианного квартета, который, по публичному признанию Валерия Гергиева, они с господином Мацуевым разучили буквально в день концерта.
Оно в общем-то было и слышно. Надо надеяться, что к выступлению в Ереване и закрытию Пасхального фестиваля в Московском доме музыки господа Гергиев и Мацуев еще поработают над этой яркой, вкусной и вовсе не простой партитурой, чтобы очистить ее от исполнительской грязи и добавить в нее должное количество чувства, толка и расстановки. Впрочем, судя по игранному-переигранному Первому фортепианному концерту Листа, который Денис Мацуев исполнил в Мариинке-3 с традиционными для него дурным вкусом и неряшливой виртуозностью, за опус Щедрина следует просто-таки держать кулачки. Ну, не суть: протокольные торжества музыкального совершенства не предполагают. Юрий Башмет в "Романсе" Бруха тоже был не блестящ. Да и Анна Нетребко в арии Виолетты, хоть и сияла безупречным тембром, вальяжничала как анекдотическая примадонна на собственном гала. А маэстро Гергиев "отжал" Первую симфонию Сибелиуса с таким первозданным напором, что лирико-драматический опус финна превратился в эдакий танец с саблями.
С тем же не по-моцартовски джигитским драйвом Валерий Гергиев накануне провел и "Свадьбу Фигаро" на русском языке в постановке Александра Петрова. Собственно, для той же самой публики — отряд московских, петербургских, японских и т. д. почитателей театра ходил эти два дня в Мариинку-3 как на работу. Разве что директора двух крупнейших петербургских музеев разделили обязанности: директор Русского музея Владимир Гусев посетил светское торжество, а директор Эрмитажа Михаил Пиотровский предпочел Моцарта в стиле модерн.
Этой изящной стилистикой новое приобретение концертного зала Мариинского театра в рамках масштабной программы по переводу оперной классики на русский язык выгодно отличается от предыдущей премьеры — "Севильского цирюльника" Россини. Правда, стиль оказался недодержан. Александр Петров со своей командой одел сцену Мариинки-3 в милейшие панно со стилизованными в духе сецессиона деревьями-цветочками, но понатыкал чудовищно поблескивающие "деревца", напоминающие не о французском регулярном саде, а о боевых гранатах. Садово-парковые двери-окна-оранжереи были сценически отыграны, но по ходу предсвадебной неразберихи три героини (Сюзанна — Карина Чепурнова, Графиня — Анастасия Калагина, Марцелина — Елена Соммер) то и дело пускались в загадочный пляс с притоптываниями "в такт" партитуре, но не в лад сценографии: жестикуляция во французском духе XVIII века в момент сменялась подозрительным фламенко, нелепые па в духе театра музкомедии выливались в некое подобие стриптиза. В рядах публики крепло убеждение, что за привкус музкомедии отвечает Карина Чепурнова — звезда одноименного петербургского театра. Однако странно: Евгений Уланов (граф Альмавива), в порочащих знамя Мариинки связях не замеченный, в танцы втянулся беспрекословно, а Вадим Кравец (Фигаро) уж так хватал бедную Графиню, что впору на спектакль ставить ограничение по возрасту. Похоже, что сценическая развязность — на совести режиссера, хозяина детского музыкального театра "Зазеркалье", возможно, просто постеснявшегося ограничивать творческие фантазии солистов Мариинки. Александру Петрову к следующим показам "Свадьбы" ничто не мешает привести актерскую игру в соответствие с модерново-сецессионным декором. Другое дело, что внести хоть какую-то свежую интригу в простой пересказ моцартовского либретто уже не успеть. И не успеть добиться от дикции всех солистов (вообще-то почти замечательных, вполне голосистых, может быть, не воздушно-моцартовских, но зато способных угнаться за темпами Валерия Гергиева) того волшебного свойства, когда даже на балконе и даже в ансамблях слышно каждое слово. А пока, говорят, было не слышно: уж лучше бы по-итальянски пели, хоть английские титры над сценой помогли бы разобраться, что к чему.