Спектакль юбилей
Петр Мамонов отметил выступлением в Театре эстрады 25-летие творческой деятельности. Главной сенсацией вечера должно было стать исполнение хитов "Звуков Му", которых давно не было в его программах. Однако на БОРИСА Ъ-БАРАБАНОВА гораздо большее впечатление произвели другие эпизоды.
Петр Мамонов в последнюю десятилетку если и поднимался на сцену, то только чтобы представлять свои поздние театрализованные эксперименты. А из зала все равно выкрикивали названия любимых песен "Звуков Му". Вдруг сжалится? И вот, когда даже сам факт появления артиста на сцене стал цениться на вес золота (господин Мамонов в последние два года занимался исключительно кино), он выдал спектакль, включающий дюжину хитов "Звуков Му".
Петр Мамонов появился на сцене переполненного Театра эстрады в образе какого-то то ли сторожа, то ли бомжа в той же лыжной шапочке и очечках, в которых сын сфотографировал его для афиш нынешней программы под названием "Давненько мы тебя не видели". Практически без пауз спел "Красного черта", "Шуба-дуба блюз" и "Муху — источник заразы" — песни, на дрожжах которых, без преувеличения, вырос весь отечественный панк. Петр Мамонов подыгрывал себе на электрогитаре в непритязательной балалаечной манере, пел, то сидя, то стоя, и в момент перемещений между двумя микрофонами демонстрировал хорошо всем знакомую, ничуть не потерявшую магии пластику то ли робота, то ли юродивого, то ли калеки, то ли скомороха.
Он сыграл практически все самое важное — "Серого голубя", "Досуги-буги", "Лифт на небо", "Мумию", "Бойлер". В этой части был важен избранный господином Мамоновым способ музицирования — медитативный, однородный аккомпанемент на двух-трех аккордах. Петр Мамонов, пожалуй, как никто иной на нашей сцене понимает глубинную суть блюза — простые истории, рассказанные под повторяющиеся аккорды довольно маргинальным персонажем. Не показывая вообще никакого исполнительского мастерства, путая порой текст, господин Мамонов выдал вдруг тот тип настроения, которое встречаешь только на архивных записях старых американских блюзменов.
После блока песен "Звуков Му" на сцену выдвинули экран, на котором за несколько минут промелькнула нарезка из мамоновских театральных работ. Актер вернулся на сцену в костюме, стал бить себя по коленкам и лбу бубном, завел долгий монолог. Как всегда, не слишком ясно, о чем конкретно, но вероятнее всего, о поколении, дата-то круглая, стало быть, время подводить итоги. В потоке его мыслей выделялись словно засэмплированные речевые знаки. "Пресс, гайки, брежневщина", "неосознанное стремление к свободе" и вдруг наблюдение совсем другого рода: "похмелье — довольно приятная вещь, если знаешь, что прямо щас выпьешь".
До самого конца спектакля Петр Мамонов так и не дал четкой подсказки, о чем шла речь. Воспоминания ли это были о бурной юности и зрелом поиске, попытка ли примирить православное и рок-н-ролльное, или же просто бесконечная рефлексия на тему "Кому тяжелее: тому, кто пьет, или тому, кто завязал?". Прочитав монолог "Ученичок", Петр Мамонов перешел к самой эффектной и неожиданной части вечера — стал читать стихи. Очень простые и короткие, похожие по форме одновременно на хокку и на одностишия Владимира Вишневского. Вроде: "Думал, это дядечка на крыше, а это просто так труба похожа" или "Ночь. На столбе блестят фарфоровые чашечки". Все предшествующие номера были представлены в бесконечной пляске святого Витта, а здесь Мамонов вдруг остановился, стал читать с листов и неожиданно предстал этаким героем программы "Вокруг смеха". Петр Мамонов читал свои стихи, тут же комкал листы и бросал в зал "на память". И вот тут уж сравнить его было не с кем, разве только с американскими стенд-ап-комиками, то есть с лицедейской традицией, которая у нас, как и блюз, прижилась только в виде каких-то очень приблизительных аналогов. Мамонов прочитал еще потом "Северо-западного слона", но сильнее всего в памяти отпечаталась вот эта простая картина. Он читает, скажем, такое: "Что будем делать в четверг, если умрем в среду?", потом мнет лист и с азартом подростка-бейсболиста кидает в зал. Ни на что не похоже.