Премьера театр
Театру Юрия Любимова исполнилось 45 лет. Именно через столько лет после премьеры на Таганке "Доброго человека из Сезуана" здесь сыграли новый спектакль Любимова — свободную композицию-фантазию "Сказки", сочиненную по произведениям Диккенса, Уайльда и Андерсена. Рассказывает РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
"Была тюрьма, а стал театр" — такими словами приветствовал Юрий Любимов переполненный именитыми гостями зал своего театра. Кажется, он и не собирался ничего говорить — но стоячая овация, которой публика встретила 91-летнего мэтра, вынудила его пройти к сцене и сказать несколько слов. Больше никаких речей в праздничный вечер никто и не произносил — ни со сцены, ни на банкете. Так этот легендарный театр и живет в последние годы: дважды в год, в сентябре и в апреле, в собственный день рождения и в день рождения своей Таганки, Юрий Любимов показывает новый спектакль. Никаких речей, букетов и подношений, только дело, только театральное действо, как правило недолгое, не дольше чем на полтора часа. Но с каждым годом происходящее все больше и больше становится похожим на чудо — творческое долголетие старого мастера находится уже за пределами рационального анализа, оставаясь лишь предметом восхищения зрителей и друзей театра.
Сам Юрий Любимов, кажется, меньше всего склонен распространяться о чудесах. Он говорит, что просто занимается своим делом — с утра до вечера. За 45 лет много чего произошло с театром и его создателем, об этом написаны километры статей, и нет нужды повторяться. "Позднелюбимовская", то есть нынешняя, Таганка — это театр, который работает не столько со смыслами, сколько с формами. Для театра со столь длинной и полной испытаний биографией это не удивительно: смыслы рождались и умирали; над некоторыми "смыслами" 70-х годов сегодня вообще можно лишь философски грустить, а вот мастерство "постройки" спектакля у Юрия Любимова только крепнет. Во всяком случае, не слабеет. И даже сегодня, когда Таганка превратилась в живой учебник по истории театра, невозможно заранее предугадать, какую именно форму придумает старейший режиссер для своего нового спектакля.
Для "Сказок", в создании которых принимали участие художник Рустам Хамдамов и композитор Владимир Мартынов, ему пригодился цирк. В сущности, ничего удивительного в этом нет: Мейерхольд и весь русский театральный авангард, из которых выросла режиссура Любимова, тоже видели в честном и свободном цирковом и искусстве источник вдохновения. С другой стороны, цирковые приемы в сегодняшнем театре стали буквально общим местом — и в текущем сезоне тому немало подтверждений. Но, глядя на сцену Таганки, меньше всего хочется размышлять об общих закономерностях или частных совпадениях. Актеры так умело и непринужденно прыгают на батутах и кувыркаются в воздухе, порхают и играют на скрипке, зависнув между подмостками и колосниками, извлекают буквально из пустоты огонь и показывают фокусы, что не возникает никаких сомнений — только так и можно ставить "Русалочку" Андерсена и "Счастливого принца" Уайльда.
Два огромных батута заполняют все сценическое пространство. Меняя наклон и высоту, они создают иллюзию подводного царства, в котором грезит о земном счастье Русалочка, они превращаются то в двускатную крышу дома, то в постамент, где высится над городом позолоченная статуя Счастливого Принца и куда прилетает похожая на советскую физкультурницу Ласточка. Ничего, что и андерсеновская, и уайльдовская сказки прочитаны буквально на бегу, поучительные и страшные финалы обеих историй оказываются будто бы упущенными. Юрий Любимов избегает нравоучений — важное отличие "поздней" Таганки от "ранней" состоит в том, что режиссер не вступает сегодня в прямой диалог со зрительным залом. Мастер разговаривает со временем и пространством, а зрители становятся лишь свидетелями, но никак не участниками важной беседы. Отчего, должно быть, у нас и создается подчас впечатление, что мы слышим загадочный режиссерский монолог.
"Сверчок стрекочет, все расплывается в воздухе, и я остаюсь один" — есть такие слова в третьей, диккенсовской, части спектакля, и трудно удержаться о того, чтобы не услышать в них лирическое послание Юрия Любимова. Как и от того, чтобы соседство в сказке Диккенса "духа прошлых лет" и "духа нынешних святок" не заставило еще раз задуматься о родстве (и разности) времен, через которые протянулась история Театра на Таганке. Во второй половине спектакля гораздо меньше цирка, прыжков и фокусов, зато больше нежной иронии, острее чувство быстротечности и тайны "нашей маленькой жизни". От юбилейного спектакля в памяти останется немало выразительных и неожиданных сцен, но прежде всего — финальная "картинка": фронтальная мизансцена, смотрящие в зал актеры, которых перемена сценического света будто бы постепенно истончает, делает всего лишь силуэтами на фоне красного круга на заднике, похожего на заходящее солнце. И звучащие слова — о реке вечности.