Мюзикл
Александр Калягин и Давид Смелянский представили в театре Et Cetera русскую версию мюзикла Мела Брукса "Продюсеры" в постановке режиссера Дмитрия Белова. На премьере побывал БОРИС Ъ-БАРАБАНОВ.
Все мюзикловые франшизы во всем мире играются почти одинаково. Московские "Красавица и чудовище" не слишком отличаются от финских, "Отверженные" были похожи на лондонскую версию во всех 38 странах, где они шли, и 29 полновесных зарубежных постановок "Чикаго" так или иначе привязаны к бродвейскому прототипу. Мюзикл — консервативная конструкция, потому что основана на каноне либретто, а либретто, в свою очередь, часто базируется на популярном мифологическом или ином литературном сюжете. Новаторство сюжета "Продюсеров" в первом, кинематографическом варианте 1968 года и в мюзикле, созданном 30 годами позже, состоит в том, что в центре этой постановки знакомые характеры из повседневной жизни, герои скорее фельетона, нежели сказки, скорее Херлуфа Бидструпа, нежели Гюстава Доре. Мел Брукс вывел на сцену пройдох и аферистов из знакомого ему бродвейского мира и заставил их функционировать по законам жанра: массовые танцевальные номера, преувеличенные эмоции, "шел-шел — и вдруг запел".
"Продюсеры" идут почти в 30 странах, и везде ставятся почти в полном соответствии с драматургией первой версии мюзикла, премьера которой состоялась в апреле 2001 года в St. James Theatre на Бродвее. Жалкий рядовой бухгалтер Лео Блум подсказывает некогда удачливому продюсеру Максу Бьялостоку, как заработать денег на заведомо провальной постановке. Они находят "худшую пьесу в истории" — произведение двинутого голубятника Франца Либкинда "Весна для Гитлера", нанимают режиссера-гея, "актеров вообще без голосов" и "лишь припадочных танцоров" и неожиданно получают хит. Видимо, мало кому за пределами США досконально ясна юридическая закавыка пьесы, а именно — почему провальная пьеса выгоднее успешной, это как с наваром Чичикова в "Мертвых душах" — надо объяснять отдельно. Зато бесперебойно смешит набор персонажей — циничные продюсеры-евреи, геи-нарциссы, похотливые старухи, карикатурный драматург-неонацист, живущий на Брайтон-Бич, долговязая шведка с идиотским акцентом. Все эти персонажи воспроизведены в российской версии близко к первоисточнику, зрители то и дело покатываются со смеха, благо, постарались переводчики Ирина Лычагина и Алексей Кортнев.
В "Продюсерах" есть, конечно, совсем непереводимые вещи: так, вместо близкого нам "ни пуха, ни пера" в американских театрах говорят "сломай ногу", и авторам нашей адаптации пришлось использовать слово "провались!", чтобы хоть как-то отыграть момент, когда Либкинд натурально ломает ногу. В целом же правообладатели дали русским постановщикам больше свободы, чем прочим, и переводчики не отказали себе в удовольствии насытить тексты знакомыми публике реалиями. Тут тебе и Есенин с Тарасом Бульбой, и "люди, львы, орлы и куропатки", и даже "замочить в сортире". Наконец, в сцене кастинга один из претендентов на роль Гитлера исполняет "Буги-вуги каждый день" из репертуара бит-квартета "Секрет" — к ярости Макса Леонидова-Бьялостока. Иногда отечественные приметы выглядят в спектакле не ироническими ремарками, а подсказками для совсем тупых. Так, перед появлением режиссера Роджера Де Бри оркестр наигрывает "Голубую луну" Бориса Моисеева. Благо, таких решений в спектакле немного. И к чести исполнителя роли Де Бри Алексея Черных играет он отнюдь не гея-клоуна со всеми стандартными ужимками, а хоть и карикатурный, но полномерный, объемный характер.
Вообще индивидуальные черты каждой постановки "Продюсеров" видны не на сцене, а в обществе. "Продюсеры" таковы, каково в каждой конкретной стране отношение к ключевым темам мюзикла — к геям, к деньгам, к неонацистам. Гей в США — в большой степени символ свободы выбора (см. фильм "Харви Милк"), в России — объект насмешек, так что господин Черных сделал даже больше, чем можно было ожидать. К деньгам в обеих странах отношение теперь примерно похожее, поэтому фраза "сделай два отчета: один для нас, другой — для налоговой" смешит примерно одинаково. Нацизм в США — почти такой же отвлеченный объект насмешек, как и геи, в России же ко всему, что связано с этой темой, отношение в высшей степени серьезное. Поэтому если, например, в лондонской версии "Продюсеров" мюзикл "Весна для Гитлера" выглядел отдельной вызывающей восхищение постановкой, отточенной до каждого стежка на кителе Гитлера, то в Et Cetera это почти гайдаевская комедия, хоть и со свастиками. На общем фоне мюзикла она не выглядит ярким пятном, она вписана в общую динамику и потому шокирующего эффекта не производит даже на тех, кто с сюжетом "Продюсеров" незнаком.
Наконец, продюсеры почти попали в точку с лидирующим актерским дуэтом. Егор Дружинин (Блум) не стремится к вокальным высотам, но невероятно пластичен, и костюм застенчивого бухгалтера сидит на нем как влитой. Максим же Леонидов, наоборот, в высшей степени музыкален и если не совпадает с идеальным Бьялостоком, то только по типажу. Классический Бьялосток — Натан Лейн из бродвейской и лондонской постановки и из экранизации 2005 года. Он не только смешон, но и жалок, от этого сильнее эффект: "надо же, какие ничтожества владеют умами". Макс Леонидов — статный, рослый рок-стар, которого тяжело жалеть даже в бэушном костюме и мятой шляпе. Впрочем, несмотря на всю экзотичность профессии продюсера, сам человеческий тип, выведенный Максом Леонидовым, все равно ближе нашим зрителям, чем другой представитель этого цеха — недоступный и гиперуспешный Макс Шаталин из "Моей прекрасной няни".