— Почему вы считаете себя вправе выдвигать обвинение против целой выставки?
— Я серьезно занялся искусством XX века в начале 1970-х, и первая моя книга, которая вышла в 1972 году, была об Экстер. Надо сказать, что тогда этой темой совершенно никто не интересовался. В то время я познакомился с наследником Александры Экстер, который жил под Нью-Йорком. Это был очень умный, элегантный и светский человек, друг художницы с парижских времен, Симон Лиссим.
Своим завещанием Александра Экстер передала ему все права и все, что было в ее парижской мастерской. Это было сделано умно, составлены описи. Лиссим с трудом получил разрешение на вывоз работ из Франции, тогда культурные ценности не выпускали. Ему помогли друзья, с которыми он участвовал в Сопротивлении.
Для него это был поступок дружеский, а не коммерческий — тогда это никто не покупал, ему же еще и пошлину надо было оплатить. Он дарил произведения Экстер музеям, выставлял работы художницы. Я открыл у него наследие Экстер и ахнул.
Я подготовил книгу и выставку. Мы с Лиссимом хотели бы устроить выставку в хорошем музее, причем он готов был потом все этому музею подарить. Я побегал по некоторым известным мне музеям — никто не хотел этим заниматься, никому это не было интересно. Мне пришлось искать частную галерею, и я нашел в Париже галерею Жана Шовлена. Я сделал выставку, она прошла в галерее Шовлена. Конечно, это заслуга господина Шовлена, что он понял, как это интересно.
— Вы продолжали сотрудничество с галереей Жана Шовлена?
— Что касается Экстер, на этом наши отношения закончились. Через год передо мной открылась широкая дорога в музеи, и я никогда не возвращался к коммерческому миру. С тех пор я был куратором выставок по всему миру, в самых лучших музеях. В 1980-х и 1990-х я серьезно занялся творчеством Казимира Малевича, и это отнимало у меня все время.
В 1981 году Симон Лиссим умер. К тому времени он по частям передал мне почти весь архив и даже палитру Александры Экстер. Остаток своего архива (фотографии, списки работ, кому и что он продавал, инвентарную опись мастерской художницы) он тоже завещал мне. Все это мне передала его вдова в середине 1980-х. В конце 1990-х на арт-рынке начали появляться подделки русского авангарда — у русских покупателей появились деньги, и на эти работы возник большой спрос.
— Вам часто приходится сталкиваться с поддельными произведениями Александры Экстер?
— Уже в течение десяти лет ко мне обращаются коллеги со всего мира и говорят: надо что-то делать, потому что скоро наше молодое поколение не сможет понять, что же такое Александра Экстер. Друзья (которые создали комитет Кандинского) посоветовали мне предпринять что-то — я в 2000 году создал Общество Александры Экстер. Я думал, это поможет. Ко мне постоянно обращаются те, кто интересуется творчеством художницы,— студентки из Петербурга, люди из Испании и с Кубы. Но никакой коммерческой деятельности общество не ведет, оно помогает только информацией и контактами. В 2006 году я выпустил сообщение, что на рынке появилось огромное количество поддельных произведений Александры Экстер, но никто не обратил на это внимание. Но вообще-то это не мое дело — следить за фальшивками на Экстер. Я не могу тратить на это время — на это ушла бы вся моя жизнь.
— Что же вас заставило так серьезно бороться против выставки в Туре теперь?
— Еще в прошлом году я почувствовал, что что-то готовится. Но я был занят книгой о Казимире Малевиче (Андрей Наков выпустил четырехтомник "Малевич — абсолютный художник".— "Власть"). Потом планировал вернуться к другим работам — я пишу книгу о дадаизме. А тут e-mail от приятеля из Лондона: "Известно ли вам о выставке произведений Экстер в Туре и будете ли вы на вернисаже?" Я сразу понял, что если я не знаю об этой выставке, значит, меня хотели обойти. Я поехал в Тур на следующий день после вернисажа, два часа на машине на юг от Парижа. Ну я ожидал, что там будет, например, штук тридцать настоящих работ и десять подделок. А выставка была не в самом музее — в большом выставочном зале по соседству, в старинном замке. Там на двух этажах 180 работ якобы Александры Экстер, причем 99% работ, если не 99,5%, подписные. Большинство работ — масло и огромные гуаши. В основном вещи датированы с 1910 по 1924 год. Одна работа из этих 180 мне показалась настоящей. Я просто обалдел. На третьем этаже — 80 работ друзей Экстер, в шести или семи залах. Назовите кого хотите из авангарда — Малевич, Кандинский, Родченко, Лентулов, Ларионов, Гончарова — и среди всего этого только один настоящий рисунок Родченко. Поймите, есть художники, творчество которых я знаю досконально,— Малевича или Ларионова.
— Что на выставке показалось вам подозрительным в первую очередь?
— Начну по порядку. Выставка сопровождалась витринами, в которых экспонировался "архив Александры Экстер". Это большая шутка, потому что настоящий архив у меня. А там каталожики, книжки, ксероксы. Я понял, что это тоже фальсификация. Когда потом полиция просила меня осмотреть работы (я выступал как эксперт), я просил открыть эти витрины. Оказалось, что все там куплено по разным букинистическим магазинам: на книжках дарственные надписи на венгерском языке кому-то, скандинавские экслибрисы и еще на некоторых штамп самого Шовлена.
Вещи на третьем этаже были без каталога или даже списка работ, а на вещи псевдо-Экстер выпущена публикация. Вроде каталога, но списка нет, работы воспроизведены вразнобой, чтобы у человека не получалось их сопоставить. И два текста. Все это тоже элемент фальсификации. Например, большинство фото в этом "каталоге" скопировано из моих книг. Но как неумело! Там на целый разворот воспроизведено фото декоративного панно Александры Экстер со стоящей рядом фигурой молодой женщины, ее ученицы. Это фото опубликовано в 2007 году во втором томе моей книги о Малевиче. Но они даже не знают, кто это, и написали, что это Экстер! А это ее ученица.
Потом, 180 работ — это целый грузовик, надо объяснить, откуда они взялись. И в "каталоге" придумана история, которая даже не вранье, а глупость. В 1924 году художница уехала из России на Запад. Паспорт ей сделал Анатолий Луначарский, и она с мужем поехала, чтобы заняться развеской своих работ на биеннале в Венеции. Это был только повод, Луначарский просто помог ей уехать. У меня даже есть в архиве этот паспорт.
И вот в "каталоге" вам объясняют, что, уезжая из России, Экстер увезла с собой сундуки с работами, и все хранилось у ее парижского ученика. Этот факт не упоминается ни в каких бумагах, ни в одном письме. Причем когда я писал свою книгу об Экстер, в 1971 году, я был у этого ученика (его фамилия Колуччи). Он мне рассказывал о художнице и показывал, что у него сохранилось. Когда в 1974 году этот человек умер, прошла распродажа содержимого его мастерской. И в каталоге ни о каких вещах Александры Экстер не упоминается.
— И все же, наверно, нелегко убедить людей, что перед ними подделки? Особенно если речь идет о прокуратуре или полиции?
— Конечно, нужны неоспоримые доказательства. Поэтому выставка оставалась открытой больше месяца. Примерно неделю я думал: что же делать? И только потом пошел в прокуратуру города Тура. На выставку были посланы графологи, которые изучили подписи. Экспертиза длилась три недели, графологи постановили, что на картинах не подписи, а каллиграфия: они сделаны будто по трафарету.
Потом, там есть работы, которых просто не может быть, и я могу это доказать. Например, там есть проекты декораций к фантастическому фильму Якова Протазанова 1924 года "Аэлита". Однако известно, что Александра Экстер делала для этого фильма только костюмы. Декорации по проектам Виктора Симова делали Сергей Козлинский и Исаак Рабинович. Возьмите монографию о Симове, она 25 лет назад напечатана, там все написано. У меня и буклет к выходу этого фильма есть. А тут гуаши декораций.
Или вот — проект костюмов к "Ромео и Джульетте" (в 1921 году Экстер создала эскизы декораций и костюмов к спектаклю Шекспира "Ромео и Джульетта" для московского Камерного театра под руководством Александра Таирова.— "Власть"). Они чудовищны по стилю. Но хорошо, этого полиция не понимает. Но ведь они маслом на холстах, в трех вариантах. Такого у Экстер никогда не было. В Бахрушинском музее в Москве хранится 120 эскизов костюмов к этому спектаклю. Я там работал. Там все — гуаши на картоне, никто маслом проекты костюмов не делал в те времена.
У Александры Экстер в начале 1910-х, когда она работала в Москве, была кубистическая монограмма (как и у Натальи Гончаровой, это популярно было тогда). На одной из работ в коллекции Лиссима есть такая, я ее в своей книге опубликовал. И вот — эта монограмма стоит как штамп на абстрактных работах 1918-1920-х годов. Это не имеет смысла, так не могло быть. В 1921 году художница иллюстрировала книгу Александра Таирова "Записки режиссера". Так на выставке есть скопированная оттуда иллюстрация с поставленной на ней кубистической ранней монограммой. Фальсификаторы просто не понимают, что делают.
Все работы на выставке — это подписные вариации (они там назывались "эскизы", "этюды", "варианты") маслом известных работ. В моем архиве есть фото утраченных абстрактных работ Экстер, сделанных в киевской мастерской. Но это не они. Это вариации тех картин, что печатались в цвете повсюду. Причем оригиналы не подписные, как, например, работа 1915 года из Стокгольмского музея. А на выставке плохо исполненный вариант — подписной.
Еще пример: композиция 1914 года — коллаж, который был у Лиссима и который сейчас в собрании Тиссена в Мадриде (я его тоже публиковал в своей книге). Невероятная редкость. Так на выставке из него сделана масляная картина. Когда я рассмотрел его — там подклеена французская газета августа 1915 года (для натуральности). Смешно. В те годы стиль у художницы менялся каждые три месяца, она шла к абстракции. Позднее повторение? Но зачем? В 1915 году она жила в Киеве, шла война, откуда у нее там эта газета?
И прокуратура города Тура поняла, что дело серьезное, и отнеслась к моему заявлению внимательно. Для меня это огромная неприятная работа: я два дня сидел с полицией, каждую работу брал в руки. Там и обратная сторона подделана.
— Против кого обращено ваше заявление? Против господина Жана Шовлена, которому принадлежит 130 работ из двух сотен, что были показаны на выставке?
— Я выступил против города Тура, а не какого-то господина. Город Тур организовал выставку, мэр написал триумфальное вступление. Для них, конечно, скандальное закрытие выставки — это ужасная пощечина. Но ведь это не я ее нанес, я им услугу оказал. Ведь прокуратура, возбуждая дело, потребовала в первую очередь моих личных гарантий как эксперта и уже во вторую очередь — как председателя Общества Александры Экстер. Но я не мог по-другому. Когда я выставку увидел, у меня был момент ужаса, потому что это убийство художника.
— Но ведь господин Жан Шовлен — известный эксперт, специализирующийся на русском авангарде. Он автор монографии об Александре Экстер... ("Александра Экстер" написана совместно с Джоном Боултом, Дмитрием Горбачевым, Надей Филатовой, издана в 2003 году.— "Власть").
— Книга очень шикарная, но она очень опасная. Некоторые вещи, там опубликованные, мне кажутся бесспорными подделками, и вот какие-то из них уже в публичных коллекциях. Я видел на картинах, опубликованных в книге, те же каллиграфические подписи, что и на картинах с выставки в Туре.
— Какие еще способы есть в распоряжении экспертов для борьбы с подделками?
— В 2006 году я отдал палитру Александры Экстер, которую мне передал Лиссим, лондонскому специалисту-технологу, у меня есть полные химические анализы пигментов, которыми она пользовалась. Так что я могу любую работу с ними сопоставить. И кроме того, когда у вас есть палитра, вы берете любую работу художника и подносите к палитре. Это, конечно, субъективно, но, если у вас есть глаз, вы немедленно видите, подлинная работа или нет. Я обожаю палитры, я хотел бы когда-нибудь сделать выставку палитр. Кроме того, надо работать с рентгенами, но их у меня, к сожалению, не очень много. Ведь раньше работы Экстер мало интересовали музейных исследователей.
— Как вы считаете, удастся ли справиться с потоком подделок русского авангарда в целом?
— С делом выставки в Туре полиция, я думаю, разберется довольно быстро. Я думаю, что эта история может иметь влияние на всю ситуацию на рынке. Я вижу подделки работ Натальи Гончаровой и Михаила Ларионова на аукционах, не говоря уже о Малевиче. Когда появляются деньги, можно купить людей и их молчание, финансировать фальшивые книги. Сейчас, при компьютерной технике, фальсификаторы заходят очень далеко: я сам видел фальшивые фотографии со старых выставок, когда в старое фото инсталлируется якобы висящая на стене картина. Мне даже показывали, как легко это делается. Я видел обрезанные до формата 4 х 5 см негативы, которых не было в 1920-х годах. Но на фальшивых работах настоящая история искусства не может строиться. Это опасная зараза.