Опишите пепел
Живопись Бориса Кудрякова в "Борее"
вспоминает Станислав Савицкий
Это первая выставка живописи Бориса Кудрякова, до недавнего времени известного только в качестве писателя и фотографа. Писателем Кудряков стал еще в юности. Первый успех к нему пришел во время службы в армии сначала в белорусских чащах, затем в монгольских степях. Сослуживцы обожали его порнографические рассказы, вносившие в казарменную жизнь известно что. Вернувшись в Ленинград, Кудряков подружился с литераторами, собиравшимися в кафетерии на Малой Садовой. Сейчас в этом помещении бутик, а во второй половине 1960-х там царствовал кофеварочный аппарат венгерского производства — редкая по тем временам штука. Кто-то из малосадовцев сравнил его с поездом, представшим в знаменитом фильме братьев Люмьер как чудо техники. Жрецы маленького двойного не видели необходимости пробиваться в Союз писателей. Машинописные альманахи и журналы были для них гораздо более современной литературой, чем "Роман-газета" и макулатурная серия. Кудряков, как многие в этом круге, писал абсурдистскую прозу и стихи и печатался в самиздате. В 1970-е попытался эмигрировать в Израиль, но вынужден был остаться в СССР из-за матери. Работал оператором газовой котельной, сторожем, грузчиком. Его первые публикации в официальной периодике появились после перестройки. Затем он выпустил две книги — "Рюмка свинца" и "Лихая жуть" — и с достоинством наслаждался поздним признанием. Среди своих литературных наград наиболее заслуженной Кудряков считал Тургеневскую премию. Ведь в своем знаменитом фотонатюрморте с языками пламени он поддерживал огонь томиком "Накануне".
Фотографом Борис Кудряков стал тоже в юности. Все начиналось с самой дешевой "Смены". Он снимал городское захолустье — обшарпанные дворы, щербатые брандмауэры, похмельное население — и композиции, составленные из ничем не примечательных вещей. В застойные годы участвовал только в квартирных выставках, в 1990-е сделал три персональные. На его творческий метод повлиял пражский фотограф Йозеф Судек, меривший выдержку отпечатка временем, необходимым для заварки жасминового чая. Исходя из местной специфики, Кудряков взял за единицу измерения бутылку "Ркацители" на двоих. В конце 1960-х у него появился ученик — Борис Смелов, сегодня признанный одним из классиков ленинградской фотографии (его выставка недавно открылась в здании Генштаба Эрмитажа). Чтобы не запутаться в тезках, Константин Кузьминский, поэт и составитель многотомной антологии неофициальной поэзии "У Голубой лагуны", окрестил их соответственно Гран-Борисом и Пти-Борисом.
Живописью Гран-Борис стал заниматься только в середине 1970-х, подружившись с несколькими андеграундными художниками. Казалось, эти опыты были не более чем хобби. Только после его смерти в 2005 году в архиве обнаружили около восьмидесяти картин. Они во многом похожи на прозу и фотоработы Кудрякова. В пейзажах и натюрмортах та же жутковатая романтика ленинградских трущоб, тот же беспросветный быт, та же плохо переносимая легкость житья-бытья — "родные угодья", как саркастически была озаглавлена первая посмертная выставка художника. А эта носит советско-маньеристическое название "KLAVA ПLЮSЬ + КЕША = ЯЛЪТА".
Творческий центр "Борей Арт", с 21 апреля