Премьера театр
В театре "Берлинер Ансамбль" знаменитый американец Роберт Уилсон поставил спектакль "Сонеты Шекспира". Главными героями постановки стали сам Шекспир и королева Елизавета I. Рассказывает РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
Предыдущим спектаклем Роберта Уилсона в "Берлинер Ансамбле" была "Трехгрошовая опера". Новая постановка местами напоминает ироническую рефлексию, если не сказать пародию на музыкальные темы и визуальные находки прошлой работы. Певец Руфус Уэйнрайт написал музыку к двадцати пяти сонетам Шекспира — получилось попурри из разнородных мелодий, от роковых композиций до задумчивых баллад. Роберт Уилсон наложил музыку на свои волшебные картинки — и в "Берлинер Ансамбле" вышел праздничный спектакль-концерт.
Поначалу кажется, что американский мастер не заботится о единой драматургии спектакля, что каждый из сонетов-эпизодов можно показывать отдельно — настолько они законченны и изысканно-декоративны. Роберт Уилсон словно дал себе свободу растопить лед своей идеальной геометрии. Закованные в форму неизменные четырнадцать строк стихотворения о любви у него разыграны командой сказочных клоунов. Похожие то на животных из басен, то на насекомых, то на призраков, то на игрушечных пупсов, они порхают и прыгают, строят рожи и застывают на месте, точно каменные статуи. Их движения резонируют резкими звуками и столь же резкими световыми переменами, о соотношении форм и ритмов можно говорить только в превосходных степенях — Роберт Уилсон в своем уникальном сюрреалистическом царстве остается полноправным и единоличным властителем.
Мужчины играют у господина Уилсона женские роли, женщины — мужские. Поэтическая грусть невоплощенных отношений от этого ничуть не страдает. Напротив, предстает в какой-то гордой и символической чистоте — как в сцене, где один из влюбленных медленно, задом наперед, едет через сцену на огромном велосипеде, а по параллельной линии навстречу ему движется на крохотном велосипеде объект его (или ее) меланхолического чувства. Нужно ли говорить, что они так и не встретятся? Еще один вариант растраты сил впустую — второй эпизод второго действия, когда посреди сцены вырастают колонки-столбы автозаправочной станции, счетчики стрекочут, отсчитывая поэтическое и музыкальное "топливо", но пистолеты глядят в никуда. Не над такими ли вот человеческими потугами посмеивается все время шут — актриса-ветеран Рут Глесс. С блестящими, насмешливыми глазами, она то и дело шмыгает по сцене, чтобы своим смешком окоротить любые возвышенные слова. Трудно представить себе на ее месте молодую актрису: никто так не умеет работать со стариками, как Роберт Уилсон.
Инге Келлер, 85-летняя знаменитость немецкого театра, играет самого Уильяма Шекспира. У этого седого как лунь автора сонетов выбеленное лицо, маленькие усики, еле заметная бородка и немигающие, как кажется, холодные глаза. Эта маска глядит на нас из черноты, и она кажется бестелесной. Мы видим ее то анфас, то в профиль, то со спины, то где-то в вышине, в маленьком окошке посреди задника. Пожилой актрисе уже не так просто передвигаться: видно, что ей помогают на выходах и уходах со сцены. Но стоит только зазвучать ее голосу, ясному и властному, исполненному строгой мысли и спокойного знания, как свидетельства бренности жизни земной перестают играть какую-либо роль. Разные шекспировские герои проступают за этой выразительной театральной маской — и оставленный всеми король Лир, и всемогуще-бессильный волшебник Просперо, и бестелесный Ариэль, и переживший собственную смерть Гамлет.
Королеву Елизавету играет Юрген Хольц: высокие брови над по-собачьи полуприкрытыми глазками, капризные губки бантиком, румянец на белых щечках, платочек в руке. Один раз, впрочем, он, шутки ради, превращается из первой Елизаветы во вторую — меняет бордовое платье и высокую рыжую прическу на шляпку и сумочку ныне здравствующей английской королевы. Эта обаятельно карикатурная Елизавета капризна, сварлива и боится любых проявлений чувств — в одной из сцен она буквально атакована толстеньким ангелом любви, пролетающим из кулисы в кулисы. Но стрела Амура точно застывает в воздухе посреди сцены — настолько сильно отвращение, с которым королева просто отплевывается от оружия любви.
Пожалуй, самая сильная и самая стилистически "чистая" сцена нового спектакля Роберта Уилсона — та, в которой Шекспир и Елизавета сидят по обе стороны от яблони с густой зеленой листвой. Сначала из-за ствола появляется рука с красным яблоком на ладони, а потом из-за дерева появляется Ева, и в другой руке она держит змею. Поэт и королева остаются неподвижными, лишь игриво отбивают башмачками ритм песенки, которую поет женщина с яблоком и змеей. Это один из самых знаменитых, шестьдесят шестой сонет, в переводе Маршака, начинающийся словами "Зову я смерть...". Он будет повторен в самом конце спектакля всей труппой, вместе вышедшей в последний раз навстречу зрителям. И тогда станет ясно, что "Сонеты..." Роберт Уилсон поставил об изгнании из рая.