Классика с Сергеем Ходневем

Hesperion XXI, Capella Reial de Catalunya, J. Savall

Франсиско Хавьер (1506-1553), имя которого стоит на обложке этого двойного альбома, притворяющегося нарядной книгой, пожалуй, все-таки более известен под латинизированным именем Франциск Ксаверий. "Известен", вероятно, слово слишком нейтральное. Это канонизированный Римом святой, один из основателей ордена иезуитов и один из величайших миссионеров за всю историю христианства. А также, как напоминает это издание, неутомимый и любознательный путешественник, за 12 лет проделавший путь в добрую сотню тысяч километров, побывав в Гвинее и Мозамбике, на Цейлоне и в Индонезии, в Индии и Японии. И всюду ему доводилось осваивать местные наречия, присматриваться к диковинным для европейцев обычаям, вести диспуты о вере и крестить. Лучше всего получилось в Японии, где за два года Франциску удалось обратить 2 тыс. аристократов, самураев и простых обывателей; а вот дозволения прибыть в Китай миссионер так и не дождался — он умер на острове у самого побережья Китая, а тело его затем перенесли в славящийся сейчас совсем другими вещами город Гоа.

Во многом героическая и во многом захватывающая личная история, но музыка тут при чем? Все вопросы к Жорди Савалю — каталонский маэстро увидел в биографии Франциска очередную возможность поразмышлять на любимую свою тему диалога культур, отображаемого через диалог музыкальных традиций. Треки этих двух дисков — музыкальные картинки, последовательно, как в диафильме, иллюстрирующие этапы жизненного пути святого и современные ему события гражданской и духовной истории. Карл V разбивает Франциска I при Павии — и мы слышим знаменитую павану "La Battaglia"; Лютер прибивает к дверям Виттенбергского собора свои тезисы — звучит благочестивая германоязычная полифония Генриха Исаака; Франциск Ксаверий учится в Парижском университете — звучит мотет Клода Сермизи. Экзотике, естественно, особый почет — европейская музыка перемежается то африканскими барабанами, то большим количеством японской традиционной музыки (в аутентичном исполнении), а точку в конце альбома ставит "Ave Maria", китайская по всему, кроме содержания молитвы. В качестве лейтмотива выступает гимн "O gloriosa Domina" ("О, Госпожа преславная"), мелодия которого может запросто оборачиваться то индийской рагой, то медитативными вариациями в японском стиле.

Просветительский и исподволь развлекающий дух этой коллекции впору скорее концерту — в виде записей такое, кроме Саваля, почти никто и не делает (во всяком случае, с такой помпой). Понятно, что инструменталисты ансамбля Hesperion XXI и певцы Каталонской королевской капеллы европейский Ренессанс играют и поют с привычным великолепием что манеры, что звука, так что на ум приходят избыточно разукрашенные инициалами и миниатюрами старинные певческие манускрипты. Но несмотря на то что в таком виде старую музыку вряд ли кто-то сочтет скучной и отвлеченной архаикой, альбом в целом все-таки кажется дробной и искусственной затеей. После энного количества аналогичных релизов в маэстро Савале уже начинаешь видеть ученого сказочника, так и сяк перекладывающего музыкальные документы с целью рассказать (всегда узнаваемым языком) очередную внемузыкальную историю, а неземную вышколенность своих музыкантов использующего в видах красивого, колоритного, умного, но enterteinment.

Orchestra Academy Of The Gran Teatre Del Liceu, B. de Billy (Opus Arte)

Это давно уже нашумевшее творение другого знаменитого каталонца, безобразника-режиссера Каликсто Бьето, в данном случае заснятое в барселонском Liceu. Малейший намек на комичность, мистическую назидательность, галантность, да и благопристойность в "Дон Жуане" изглаживается тут с какой-то недоброй тщательностью средневековых публичных казней. Задав настроение с первой же сцены — Лепорелло (Кванчуль Юн) в трениках, Дон Жуан (Войтек Драбович), употребляющий Донну Анну (Регина Шерг) на заднем сиденье автомобиля,— режиссер потом с неукоснительным старанием поддерживает его на протяжении обоих актов. Тут и мастерство мизансцены — неприятно кровавые потные драки, пьяная похоть обжиманий в помоечном антураже, финал, где Бивис-Лепорелло стряпает какую-то дрянь, а Баттхед-Дон Жуан ссыт на замызганный диван. И мастерство детали: банки пивасика, леопардовая блузка Донны Анны, шопинг-молльные полиэтиленовые авоськи у молодящейся курицы Донны Эльвиры (Вероник Жан), тошнотные карнавальные костюмы в сцене бала. Рамки эпатажа зрелище уверенно перерастает, оборачиваясь мрачной драмой человеческого уродства и убожества; на музыкальном уровне, впрочем, этой драме отвечает чистенький и пригожий оркестр под управлением Бертрана де Бийи, слегка дистанцирующийся от постановочного макабра. Хотя в актерском смысле исполнительский состав, надо признать, справляется со своими малосимпатичными ролями превосходно, стоящих вокальных работ тут, почитай, две — брутальный Дон Жуан Войтека Драбовича и Эльвира Вероник Жан. Досмотрев этого "Дон Жуана", легко понять, откуда взялся противоречивый "Дон Жуан" Клауса Гута на прошлогоднем Зальцбургском фестивале — однако там постановщик все-таки дал слабину и предложил зрителю всю дорогу хоть немного сочувствовать главному герою. У Бьето сантименты обузданы: завершается опера тем, что во время радостного морализирующего ансамбля герои, как в "Восточном экспрессе", методично и весело режут связанного Дон Жуана, и ни того, ни тех, осоловев от увиденного, ни капельки не жалеешь.

B. Fink; Freiburger Barockorchester, P. Muellejans (harmonia mundi)

Пожалуй, лучшая из записей за последнюю пару лет, посвященных баховским сольным кантатам, хотя это впечатление складывается и не с первых минут звучания. Мягкое меццо Бернарды Финк звучит более блекло и более камерно, чем в ее записях 90-х годов, но это если сравнивать, а так-то Бах у нее звучит превосходно. Это ровно та деликатная грань, которая отделяет высококалорийного "оперного" Баха и Баха, присушенного чрезмерным аутентизмом, и находить эту грань певице удается с удивительной органичностью и простотой: едва ли кто-нибудь еще так может. Однако по-настоящему неожиданной и ценной эта запись кажется еще и из-за игры Фрайбургского барочного оркестра. Казалось бы, тоже известный коллектив, регулярно записывающийся, но чаще все-таки с совсем другой музыкой. Баха же он играет без очей горе и излишней аскезы, но получается правда здорово (особенно если учитывать присутствие инструментальных номеров в кантатах #35 и #169) — доверительно, свободно и захватывающе.

C. Finch (Deutsche Grammophon)

Кэтрин Финч (в послужном списке которой есть забавный титул личной арфистки принца Уэльского) исполняет "Гольдберг-вариации" в собственной транскрипции для арфы. Эффект этого начинания в основном сводится к непривычности соединения знаменитой клавирной музыки со спецификой арфового звука. В чем-то замысел удачен, если принимать за удачу возможность посмотреть на "Гольдберг-вариации" с неожиданного ракурса, пропустить их через новые сонорные ощущения. Тем более что игру арфистки сложно не назвать виртуозной. Но это виртуозность в очертаниях, заданных самим инструментом, и в баховской музыке в результате оказывается слишком уж много разреженности, тумана и ритмической зыбкости. В них и уходит интерпретаторское старание отыскать в "Вариациях" невиданные прежде глубину и таинственность. Заметив это, в записи виден лишь добротный и колоритный образчик извечного стремления инструменталистов, которым не досталось знаменитого репертуара, позаимствовать для себя что-нибудь из репертуара более счастливых в этом смысле коллег.