В режимах, подобных южноосетинскому, политической оппозиции не бывает. Бывают личные враги. То же самое в экономике. Не бывает альтернативных источников богатства, на которые не распространялся бы контроль первого лица.
В ситуации тотального контроля, предполагающей отсутствие независимых групп влияния и оппозиции и искусственное сдерживание хозяйственной активности, источники богатства должны быть уменьшены в числе и максимально упрощены — так легче контролировать. Это может быть сырье (главным образом — нефть). Это могут быть наркотики. Это может быть братская помощь извне.
В случае господина Кокойты, как и в случае Приднестровья, речь идет именно о контроле и распиле братской помощи. Если накопленный Приднестровьем безвозвратный долг перед "Газпромом" уже приближается к двум миллиардам долларов, то в Южной Осетии процесс только начинается. Юрий Морозов и Анатолий Баранкевич — нисколько не оппозиция. Они просто рассказали о фактах коррупции в стане господина Кокойты — и естественным образом стали в его глазах преступниками. Что касается господина Джуссоева, то он о коррупции не рассказывал, но еще до триумфа господина Кокойты имел дерзость получить в управление значительный сектор братской помощи. То есть вина Джуссоева помимо попытки воображаемого вооруженного захвата власти заключается еще и в преступной бесхозяйственности и головотяпстве. Любой другой на его месте давно бы заявил, что таким стратегически важным куском, как строительство газопровода из России, должны командовать люди президента. А этот вызывающе мешкает. Такое не прощается.
Политическое пространство, построенное на основе неограниченного политического, силового и идеологического контроля, неустанно воспроизводит вождей разного масштаба, национальности, долговечности, нищеты и дикости. От Северной Кореи по цепочке через Венесуэлу, Кубу, Ливию, Сомали, Белоруссию, Приднестровье — теперь до Южной Осетии. Это братское ожерелье как бы само собой обвивается вокруг Российской Федерации, навешивая жернов к жернову на шею нашей и так не слишком плавучей экономики.
Впрочем, должны же мы в конце концов показать миру, что это наша зона влияния и мы ни при каких условиях не намерены выпускать ее из-под контроля?!
Но сдается, что не столько Россия контролирует господ Кокойты, Смирнова, Лукашенко и пр., сколько они норовят контролировать Россию, вышибая внеочередные привилегии в обмен на заверения в пламенной преданности идеалам. В этой ситуации старое замечание насчет "нашего сукина сына" приобретает несколько неожиданную окраску. С тем, что сукин сын — друг, товарищ и брат,— никто не спорит. Осталось только по-семейному выяснить: старший или младший?