"Расплата" — это пять длинных и раздумчивых глав, в которых обстоятельно обсуждается роль долга (в денежном, материальном смысле слова) в религии, литературе и общественной жизни. Главная идея книги — показать, как сам феномен займа (и необходимости его возвращения) формировал наши культурные представления.
В главе "Долги и сюжет" Этвуд представляет долги, как "основной мотив западной литературы". Что такое "Мадам Бовари", как не "история провинциалки, которая обращается к романтической любви, внебрачному сексу и чрезмерным тратам как к средству от скуки, но принимает яд, когда ее рассерженные заимодавцы грозят разоблачить ее двойную жизнь"? На самом деле, уверяет Этвуд, Эмма наказана не за то, что распутница, а за то, что она шопоголик.
Причем наказана Эмма Бовари более чем просто смертью. Когда эта книга была по суду обвинена в непристойности, Флобер защищался, предъявляя отвратительно выглядящий труп Эммы как пример глубокой нравственности своей книги. Мол, расплата за грехи — мышьяк, который не только тебя убивает, но и портит твою внешность.
Но дело на самом деле не в вине Эммы Бовари, а в ее неприспособленности к требованиям общества. Если бы она выучилась двойной бухгалтерии и умело планировала свой бюджет, то могла бы длить карьеру прелюбодейки бесконечно — по крайней мере пока старческие морщины не отняли бы у нее миловидность.
В отличие от флоберовской героини, Бекки Шарп из "Ярмарки тщеславия" Теккерея вполне соответствует стандартам победившего викторианского лицемерия. И поэтому она не несет никакого наказания за свои махинации, несмотря на то что от этих махинаций страдает множество народу. Этвуд подробно разбирает финансовую политику Бекки и ее мужа Родона Кроули. Они обольщают торговцев своими изысканными манерами, пускают им пыль в глаза — в итоге торговцы продают им в кредит любые товары, но платы за них не дождутся. Их ловкость отнюдь не приводит автора романа в восхищение, пишет Этвуд и приводит такой теккереевский пассаж: "Интересно было бы знать, сколько семейств ограблено и доведено до разорения великими надувалами вроде Кроули? Сколько знатных вельмож грабят мелких торговцев, снисходят до того, что обманывают своих бедных слуг, отнимая у них последние деньги и плутуя из-за нескольких шиллингов? Когда мы читаем, что такой-то благородный дворянин выехал на континент, а у другого благородного дворянина наложен арест на имущество и что тот или другой задолжали шесть-семь миллионов, то такие банкроты предстают перед нами в апофеозе славы, и мы даже проникаемся уважением к жертвам столь трагических обстоятельств. Но кто пожалеет бедного цирюльника, который напрасно ждет платы за то, что пудрил головы ливрейным лакеям; или бедного плотника, сооружающего на свои средства павильоны и всякие другие затейливые штуковины для dejeuner миледи; или беднягу портного, который по особой милости управляющего получил заказ и заложил все что мог, чтобы изготовить ливреи, по поводу которых милорд в виде особенной чести самолично с ним совещался? Когда рушится знатный дом, эти несчастные бесславно погибают под его обломками. Недаром в старых легендах говорится, что, прежде чем человек сам отправится к дьяволу, он спровадит туда немало других человеческих душ" *.
Для этого пафоса Этвуд находит экономическое обоснование: "Экономическая "теория просачивания" гласит: обществу выгодно, если богачи богатеют, потому что часть их богатства из-за их несомненно широких трат просочится вниз и прольется на тех, кто стоит ниже на экономической лестнице. Отметьте, что за метафорой стоит образ не грохочущего водопада, но протекающей крыши (или протекающего крана), то есть даже самые оптимистичные сторонники этой теории, судя по их языку, не ждут особо бурного потока богатств. Но у любой вещи в человеческом воображении, а значит, и в человеческой жизни есть позитивный и негативный варианты, и если теория просачивающегося богатства — это позитивный вариант, то негативным вариантом будет теория просачивающихся долгов. Долги, которые текут вниз от крупных должников, сами по себе могут быть и некрупными, но оказываются крупными для тех, на кого они попадают. Бедный мистер Реглс, у которого Кроули снимают дом, никогда за него не платя, оказывается полностью и бесповоротно разорен, когда хозяйство Кроули рушится, а его члены снимаются с якоря".
Бедный мистер Реглс не оказывается у Теккерея по-настоящему отомщенным, потому что повесть о Бекки Шарп и Родоне Кроули — это повесть комическая. Теккерей считает свое произведение чем-то вроде кукольного спектакля, а в кукольном театре персонажи служат для развлечения зрителей, а не для морального исправления. Что составляет разительный констраст с духом того текста, откуда Теккерей взял название своей книги.
"Ярмарка тщеславия (суеты)" названа по одноименному городу в книге Джона Беньяна "Путь паломника", где этот город символизирует не только смысл стиха Екклезиаста "Суета сует, все суета", но и всю сферу мирских благ — и материальных, и духовных, равно как и тот склад души, для которой все продается и покупается. Список того, что продается на Ярмарке у Беньяна, всеобъемлющ: "Дома, земли, профессии, должности, почести, титулы, страны, царства, удовольствия и наслаждения, шлюхи, жены, мужья, дети, хозяева, слуги, жизни, кровь, тела, души, серебро, золото, жемчуга, драгоценные камни — и чего там только нет еще".
Каждое человеческое общество как-то ограничивает круг того, что продается и покупается, но на Ярмарке Беньяна таких границ нет. Тем не менее все путешественники обязаны ее посетить, говорит Беньян. Это весьма зловещее место, здесь "толпами бродят во всякое время фигляры, шулеры, картежники и бродячие артисты, безумцы, плуты и мошенники всякого рода", здесь "круглосуточно можно созерцать — и притом бесплатно — воровство, убийство, прелюбодеяние, клятвопреступление".
В сущности, это предместье ада, и путешествие по Ярмарке кончается страшной сценой мучительной казни. Это видение, порожденное шоком, пишет Этвуд, шоком от столкновения прежнего мира веры с миром новым, в котором торг готов стать не просто королем, но абсолютным самодержцем. Верные сторонники прежнего мироустройства, в котором такие добродетели, как вера, надежда, милосердие, ценились выше денег, с отчаянием наблюдали триумф Мамоны, и беньяновский угрюмый гипермаркет дает форму этому чувству. Новый мир денег в его глазах — это Град Погибели, и единственное, что можно сделать,— это как можно быстрее его покинуть.
К середине XIX века, когда Теккерей работал над своей "Ярмаркой тщеславия", такой подход к миру денег стал уже далеким прошлым. Герои Теккерея живут в Граде Погибели если не всегда благополучно, то всегда весело. Родон Кроули и Бекки Шарп после всех своих обманов и мошенничеств попадают не в ад, а во Францию.
Столь снисходительное отношение к погоне за богатством было вполне в духе викторианства, когда религия и мораль обуздывали не социальные, а сексуальные стремления. В ту эпоху хорошо воспитанная юная леди не смела сесть на стул, с которого только что встал молодой человек, из страха, что сиденье еще хранит соблазнительное тепло чужого тела, но благоразумный церковный проповедник не метал громы и молнии в порочных богачей. Давно научившись смеяться над викторианским ханжеством, мы до последнего момента оставались заодно с викторианцами в нашем поклонении богатству.
Но сегодня, когда бесконечная и самозавбенная погоня за богатством затормозилась (пусть вынужденно), мы, по мнению Маргарет Этвуд, оказались близки к тому, чтобы от циничного Теккерея вернуться к наивному и негодующему Беньяну: "Кажется, период, когда долг считался чем-то вполне безвредным и даже модным, закончился, и теперь он снова будет считаться грехом".
* Цитата из "Ярмарки тщеславия" Уильяма Теккерея дана в переводе Марии Лорие