Старые шутки

освещает Дмитрий Ренанский

Пока весной прошлого года Михаил Плетнев с Николаем Басковым не провели "Майскую ночь" на пленэре в подмосковном Архангельском, а Александр Титель не поставил свой спектакль в столичном театре Станиславского и Немировича-Данченко, раритетную партитуру Николая Римского-Корсакова можно было услышать только в записи. В Петербурге ее последний раз играли лет пять назад по случаю очередного юбилея композитора, теперь силами Академии молодых певцов полусценически исполнят к юбилею писателя. Сначала semi-stage Александра Москалина под управлением Тугана Сохиева дважды покажут на мариинском гоголевском фестивале, а затем повторят в рамках "Звезд белых ночей". Таким образом в мариинской афише окажутся представленными все три сочинения Римского-Корсакова ("Майская ночь", "Ночь перед Рождеством" и "Золотой петушок"), которые в полной мере могут быть причислены к самому дефицитному жанру русской оперы — комическому.

Вплоть до "Майской ночи" русские композиторы вели разговор с целевой аудиторией императорской музыкальной сцены почти исключительно высоким штилем. Смеяться было позволительно авторам-иностранцам, русский смех допускался лишь в жанрах более низких, в лучшем случае — в комедиях Островского, в худшем — в водевилях Ленского и компании. Шутить с оперных подмостков было как-то не принято, а в голос хохотать могли лишь безумцы вроде Мельника из "Русалки" Даргомыжского. К тому времени Мусоргский уже написал свою "Женитьбу", но он был маргинал, что с него взять. Протащить комедию в императорскую оперу можно было только совершив какой-нибудь верноподданнический поступок — как и поступил Римский-Корсаков, сочинив "Майскую ночь". К тому времени Украина давно была нашей: гетманщина уже век как ликвидирована, запорожская сечь захирела от зачисток, всякие остатки "мазепинского духа" изживались на корню. Пришло самое время поиронизировать над безопасными и смехоемкими малороссами.

Добродушно-наивное и жанрово-энергичное дурачье, в изобилии населяющее "Вечера на хуторе", само просилось в объекты композиторской иронии, тем более что гоголевские панночки и пацюки отлично укладывались в формат псевдоисторического и псевдонационального стиля, насаждавшегося в те годы в русском искусстве. "Майская ночь" Римского-Корсакова с ее по-профессорски аккуратно гармонизованными народными песенными стандартами так же походит на Украину, как построенный чуть раньше на площади Островского "петушиный" Дом Басина репрезентирует Россию. В колоритно-паточной как медовуха, смачной как борщ с пампушками опере не так уж много осталось и от Гоголя — уж слишком сноровисто и логично обработал Римский-Корсаков его "Вечера на хуторе", крепко замешав в собственном либретто комическую интригу и лирическую линию и приправив любовный треугольник толикой мистики. Дулю в кармане Римский-Корсаков затаил до конца жизни: потренировавшись на малороссах, композитор настаивал комизм для "Золотого петушка", как пробка из бутылки шампанского выстреливший жесткой антирусской сатирой, — да еще пользуясь текстами солнца русской поэзии. После Римского-Корсакова опять стало можно в голос смеяться и над русскими гоголевскими героями. На "Ревизора" Вернера Эгка Мариинский театр не замахнулся, а вот "Нос" Шостаковича и "Мертвые души" Щедрина на гоголевском фестивале сыграют.

Концертный зал Мариинского театра, 2 апреля, 19.00