Чарли Кауфман сделал то, что не удавалось ни одному киносценаристу. До последнего времени, то есть до фильма "Нью-Йорк, Нью-Йорк" (подробнее о нем — см. здесь), снятого им собственноручно, на Кауфмана шли вне зависимости от того, кто режиссер. Это внутрицеховой триумф.
На заре кинопроизводства сценаристов в грош не ставили, усаживали за конторки кропать вдесятером — у кого лучше получится, потом склеим. Сценарная машина выплюнула Фолкнера — у классика в Голливуде не задалось — и перемолола Фицджеральда. Автором киноленты считался продюсер. Затем режиссер. Потом кинозвезды, которые, как только возможности позволяли, тут же становились сопродюсерами и режиссерами. Сценаристам до красивой жизни еще было работать и работать. Это только в новейшее время Эстерхазу заплатили $3 млн за написание "Основного инстинкта". Но Кауфман прыгнул выше. В "Адаптации" (2002) он назвал своим именем главного персонажа, а заодно придумал ему брата Дональда, которого еще и указал в соавторах. На "Оскара" он номинировался вместе с фиктивным близнецом. У художников уже много веков считается хорошим тоном изобразить себя где-нибудь в углу многофигурной композиции. Вроде подписи, и в нескромности сложно упрекнуть. Хичкок ни одной своей картины не пропускал, везде хоть тушкой, хоть чучелком надо было промелькнуть в кадре. На фарт. Но Кауфман, не самый большой охотник до интервью, ток-шоу и прочих фальшивых бриллиантов публичности, и тут всех обогнал — памятник себе воздвиг без отрыва от производства.
А начиналось как обычно. Драмкружок, кружок по фото. Писательские халтуры на телевидении. Прорыв, когда уже за сорок,— "Быть Джоном Малковичем" (1999) режиссера Спайка Джонза, абсурдно-реалистичная комедия с несколькими допущениями: что можно залезть в голову великого актера или что существует седьмой с половиной этаж. У Кауфмана всегда полное правдоподобие плюс какая-нибудь дичь, каждый раз новая. В "Человеческой природе" — любовь к обезьяноподобному мужчине. В "Признаниях опасного человека" — мемуары реального импресарио Чака Барриса о его тайном сотрудничестве с ЦРУ в роли наемного убийцы. В "Адаптации" — парад метаморфоз реальных людей в вымышленных персонажей. В "Вечном сиянии страсти" — хитрый аппарат, точечно стирающий участки памяти. Сценарист Кауфман не повторяется, каждый раз выдумывая новое фантастическое допущение, которое, как в шекспировских сказках, только подчеркивает жизненность мотивировок. "Нью-Йорк, Нью-Йорк" — режиссерский дебют Кауфмана, естественно, по собственному сценарию — не про кунштюки и превращения. Хотя и здесь не обошлось без неопалимой квартиры, самописного дневника и чтения мыслей на расстоянии. Главное же — сверхсюжет: гениальный сценарист становится еще и режиссером. Зачем-то ему это нужно.