Я — газетный работник. Работаю в редакции районной газеты "Родниковский рабочий"... Речь моя будет сводиться к тому, чтобы было сделано другое разъяснение к постановлению от 28 декабря 1938 года "О мероприятиях по упорядочению трудовой дисциплины и т. д." или исключение от этого постановления для нашего коллектива комбината "Большевик"... Суть дела такова... Опоздал любой работник больше чем на 20 минут — получает немедленный расчет. А те, согласно разъяснению, кто не выполняет данное разъяснение, подлежат судебной ответственности.
Что у нас сейчас получается? Опоздала ткачиха, стахановка Шарапова, на 40 минут — ее уволили. Эта же участь постигла работницу приготовительного отдела Сапрыгину, которая 8 января опоздала на 30 минут. "И теперь она,— заявляет сотрудница нашей редакции,— думает что-то сделать над собой". Также рассчитали браковщика товара ткацкой фабрики за опоздание на 40 минут Большакова, который отработал на производстве 24 года и не имел ни одного замечания. Подобных примеров я знаю много. Увольнение за опоздание стало систематическим явлением. За две декады января их насчитывается на комбинате около сотни. Большинство этих опозданий падает на утреннюю смену.
Дирекция комбината ставила вопрос перед третьим Ивановским главком хотя бы об изменении порядка работы смен — сделать полуторачасовой перерыв не вечером (как сейчас), а утром и начинать работу не в 3 часа, а в 5 час. 30 мин., но главк отказал.
И что же получается? Приведу примеры и некоторые факты. На днях проспали на работу муж с женой, жена в положении. Встали с постели они ровно в 3 часа. Муж побежал на фабрику и опоздал только на 15 минут. До работы его допустили. Жена его опоздала на 25 минут и, как факт, была уволена.
Кроме того, в связи с увольнением кругом я слышу следующее: "Не гарантирован проспать ни один рабочий".
Как рабочие хотят защитить себя от этого?
Наш заместитель редактора Кучин рассказывает, как ему один честный работник говорил: "Если я просплю — беру нож, режу палец и иду в больницу". Кучин утверждает (в нашем кругу), что выход из положения правильный, и добавляет, что "к лету, пожалуй, останемся без кадров".
Правда, более серьезные люди рассуждают по-иному.
Ткачиха тов. Викторова говорит: "С 10 часов вечера я не сплю, если мне на работу".
Подобные настроения сейчас имеются в каждой рабочей семье. Одни предлагают транслировать фабричный гудок; другие требуют будильников. Короче говоря — ночи у всех стали неспокойные, и у всех из разговоров чувствуется недовольство не законом о борьбе с прогульщиками, а неверным разъяснением этого закона, которое приводит рабочих к нервозности, отчего получается еще больше прогулов.
Прошу СНК СССР, лично тов. Молотова, а если не затруднит — и любимого всеми тов. Сталина разобрать мое откровенное письмо, в котором прошу второго разъяснения. Если же и не будет постановления об изменении и уточнении или хотя бы исключения для нашего комбината, то и тогда очень прошу дать мне разъяснение, что, может, я и не прав. До этого времени я не могу оставаться спокойным и работать честно.