рассказывает Сергей Полотовский
Баран (Микки Рурк) — белковый колосс на бутылочных ногах — зарабатывает хлеб насущный в поте и крови лица своего. Он профессиональный борец уже далеко не первой лиги в предпенсионном дивизионе "людей из 80-х". Когда-то на потешные бои с акцентированным членовредительством собирались стадионы, теперь публики поменьше. Приходится подрабатывать грузчиком, чтоб хватало на жизнь в трейлере и культпоходы в стрип-клуб на сеанс танцевального психоанализа с доброй и тоже немного потасканной Кэссиди (Мариса Томей). Бахтин сказал бы, что эта работница шеста и коленок дублирует персонаж Барана. В своем микроавтобусе груда мяса, испещренная рабочими шрамами, слушает металлические коллективы эпохи рейгановских "Звездных войн", а свободное время проводит за компьютерными играми с соседскими мальчишками, которые ей, груде, примерная интеллектуальная ровня.
Рестлинг — картинки с ярмарки, лубочная ложь. Борцы натужно играют страсти и ни в коем случае не хотят навредить друг другу, но все равно падают и режутся бытовыми приборами по-настоящему. После особенно отвратительной сцены со степлером Баран инфарктно попадает в больницу, откуда дорога либо на кладбище, либо в еще более скучную жизнь обычных людей, работников сферы обслуживания. Ни тебе рева трибун, ни поздравлений в раздевалке от таких же, как ты, крепких мужиков в трико или лосинах. Баран пытается вписаться в ландшафт провинциального Нью-Джерси, послушно нарезая колбаску и взвешивая салатик за прилавком супермаркета, помириться с дочерью-старшеклассницей, которая папашу в гробу видала, перейти грань артист-клиент со справной и отзывчивой стриптизершей. Зажить не своей жизнью. Но тут, как и в анекдоте про бедолагу, убиравшего в цирке навоз за тиграми: "Чтобы я ушел из шоу-бизнеса?!"
Даррен Аронофски после претенциознейшего "Фонтана" с его акупунктурой по Блаватской взялся за деконструкцию фильма о преодолении себя. Схему "упал он больно, встал здоровый" Аронофски изменил на: "упал, встал и окончательно расшибся". Лишив картину хеппи-энда, режиссер заработал много разных призов, но банальность, вывернутая наизнанку, уже не работает даже как парадокс Уайльда. Тонкие наблюдения — а мир рестлеров здесь ощутим и обоняем вплоть до запаха душевой — обесцениваются избыточностью, с которой они преподносятся. Отдельные сцены, особенно с трудным подростком-дочерью, пышут галактической неискренностью.
Что до Микки Рурка, то его участие в картине про разбитого жизнью бойца — это как если бы Майкл Джексон сейчас сыграл отвергнутого обществом музыканта-фрика, нежно любящего детей. Но вот какая штука получается. Микки Рурк — облезлый чебурашка, забытая игрушка из далекого детства, улетевший в никуда олимпийский мишка. Такого персонажа любишь, упиваясь уникальностью ваших отношений. Но когда чебурашка клеит ведущую программы "Время", а мишка и другая позднесоветская символика выходят в тираж на футболках прогрессивных дизайнеров, любить становится не так сподручно. Хотя Рурк, конечно, необычайно харизматичное животное редкой плюшевой породы, а вот Аронофски все-таки неприятный тип.
В прокате с 26 марта