Во "Взрослой неожиданности" мужской контингент разделяется скорее по принципу "бодрый" и "унылый": в начале двое главных героев-лузеров, своего рода Пьеро и Арлекин, на чудовищной раскраски машине с рогами осуществляют чес по школам с рекламой энергетического напитка "Минотавр". Пока бодрячок (Шон Уильям Скотт) в костюме Минотавра исполняет три притопа, его печальный напарник (Пол Радд), отхлебывая мерзкое зеленое пойло, объясняет детям, чем напиток лучше наркотиков, с таким выражением лица, что преимущества наркотиков становятся наглядны. Красивое лицо Пола Радда подошло бы для рекламирования чего бы то ни было, если бы застывшая на нем гримаса перманентного отвращения не превращала этого милейшего человека в ходячую рекламу омерзительности жизни как таковой. Даже девушку свою (Элизабет Бэнкс) он любит прежде всего за то, что она ненавидит кое-что из того же, что и он. Возненавидев однажды и его нытье, девушка бросает мизантропа и, вызвав у него нервный срыв, запускает цепную реакцию из нескольких хулиганских выходок, которые приводят обоих главных героев в организацию "Крепкие крылья", где им предстоит 150 часов исправительных работ. Работы заключаются в том, чтобы взять на поруки трудного подростка и провести с ним указанное время, стараясь не то чтобы научить его чему-то полезному, но хотя бы самому не нахвататься от него дополнительных гадких привычек.
Во "Взрослой неожиданности" режиссер и один из авторов сценария Дэвид Уэйн предлагает с любовью и пониманием предмета выписанные мужские типажи, в которых нет ничего особенно неожиданного или сложного, но чтобы вызвать симпатию, им хватает узнаваемости и одномерной цельности характеров. Шон Уильям Скотт в своем коронном амплуа сексуального террориста заставляет вспомнить и без того в общем-то незабвенный образ похабника Стиффлера из "Американского пирога". В лице своего подопечного негритенка (Бобби Джей Томпсон) он с удивлением встречает существо еще более безбашенное и неуправляемое, чем он сам, и пытается привить ему свои увлечения — в частности, будучи фанатом группы KISS, объясняет мальчонке, какая, собственно, пушка имеется в виду в названии композиции "Love Gun". "Я не думал, что евреи могут так петь",— замечает политкорректный негритянский ребенок и окончательно проникается уважением к воспитателю, когда тот преподносит ценные сведения о сиськах и о том, как правильно на них пялиться.
Герою Пола Радда достается его уменьшенная копия — затюканный мамашей и молодым отчимом очкарик (Кристофер Минц-Пласс), который живет в мире своих фантазий и каждый день бегает с картонным мечом играть в средневековые ролевые игры наподобие толкиенистских лесных сборищ. Самой блестящей идеей "Взрослой неожиданности" становится идея соединить эстетику KISS и рыцарских турниров — когда четверо разновозрастных оболтусов на своей минотаврообразной машине приезжают играть в средневековое сражение, накрасившись, как участники KISS, и соорудив из названия группы название для своей сказочной страны, начинающееся со слова "Поцелуйменяв...".
Как это бывает с грубыми комедиями, скованными минимумом приличий и условностей и менее лицемерными, чем другие жанры, "Взрослая неожиданность" оказывается полезна для социологических наблюдений и выводов как юмористически утрированный, но в целом верный портрет существенной части поколения тех, кому немного за тридцать или чуть-чуть осталось до сорока. Когда им было немного за двадцать, американские культурологи придумали называть этих странных, ничего не хотящих от жизни людей "слакерами", надеясь, что они еще как-то себя проявят, но слакеры делать этого не стали, и по прошествии всех этих лет теперь уже можно спокойно называть их просто лузерами — это поколение людей, которые все проиграли и все шансы упустили, однако не парятся и затянувшимся детством не тяготятся. В финале "Взрослой неожиданности" авторы слегка пытаются создать обнадеживающее впечатление, что двое мужчин с психологией подростков, пообщавшись с маленькими, становятся чуть взрослее, ответственнее и серьезнее, но, к счастью, это всего лишь иллюзия.